Вот такой сценарий…. Елена Тершукова
ьной издательской системе Ridero
Катька решила себя нарисовать. Автопортрет. А что? Рисовать она всегда любила, особенно женские головки – все тетради с обратной стороны в школе ими изрисовывала. И даже учителей рисовала, иногда получалось очень похоже, подружки восхищались. А недавно на практикуме по методике ИЗО их преподша учила рисовать портреты – какие там есть пропорции, как нарисовать глаза, или, там, волосы. И у одной девчонки, Илонки, получился портрет ее парня – ну точь-в-точь, будто фотографию перерисовывала! Все ахнули, а преподша сказала, что это талант. Но потом, сколько Илонка ни пыталась кого-то еще нарисовать (а к ней сразу, конечно, все стали с просьбами подкатывать), ничего у нее не получалось. Катьке тоже хотелось попробовать. Сегодня, наконец, выдался удобный случай: воскресенье, Япик с Таткой ушли в кино, а у нее «этот день», когда лучше дома посидеть.
За неимением натуры решила рисовать себя. Поставила напротив большое зеркало со стены, приготовила бумагу и карандаш. Долго выбирала позу: решила вполоборота, чтобы лицо было не таким круглым. Дверь закрыла на ключ – у них принято стукнуть пару раз, и, не дожидаясь ответа, сразу входить. Не хочешь, чтобы к тебе заходили – закройся. Так что если кому-то приспичит заявиться, она успеет зеркало на место повесить и рисунок убрать. Хотя сегодня, в воскресенье, да еще в такую хорошую погоду, вряд ли кто-то в общаге сидит – или на свиданиях, или «культурный уровень повышают», или гуляют, или совмещают первое со вторым или третьим. Но на всякий случай все-таки лучше закрыться.
Она рисовала, вглядываясь в свое отражение и вспоминая, что говорили на практикуме, и так увлеклась, что когда вдруг посмотрела на часы, то ахнула: прошло больше часа! Скоро девчонки придут, а она обещала на ужин котлеты пожарить с картошкой! Котлеты-то – это быстро, вон, пачка между рамами, а вот картошку вначале еще почистить надо.
Катька посмотрела на готовый портрет. Смотреть она старалась так, как будто это не она сама смотрит, а кто-то другой. Вроде, похоже. Только глаз кривой какой-то. Если рисовать так, как учили, получается, что глаза как будто косят и один намного меньше другого. А если как в зеркале видишь, то вообще что-то непонятное. Ладно, надо отложить и еще раз потом посмотреть, более отстраненно.
На кухне, конечно, никого не было. Она быстренько почистила картошку и поставила вариться, выложила из пачки на сковороду оставшиеся три котлеты. На улице уже стемнело, напротив светились окна корпуса общежития ЛЭТИ. В темном стекле неясно отражался ее силуэт. Катька повернулась боком, потом развернула плечи прямо. При таком повороте талия выглядела совсем уж тонюсенькой. А если еще сзади халатик рукой прихватить – то кажется, что талию можно обхватить ладонью.
Все-таки с фигурой ей повезло: и грудь не большая и не маленькая, в самый раз, и попа. А талия – вообще супер! Двумя ладошками, конечно, не обхватишь, но все равно тонкая. Все покупные юбки и брюки приходится в поясе ушивать – болтаются. Да и рост хороший – не маленькая, как Япик, но и не дылда какая-нибудь!
А ведь еще какой-то год назад, в выпускном классе, она чувствовала себя и дылдой, и кубышкой. В их городке люди почему-то были в большинстве маленького роста, так что ее папа, который, в общем-то, совсем не высокий для мужчины, всего метр семьдесят, казался высоченным. Она всего на сантиметр не дотянулась до папы, а ведь девочка! В классе она была самой высокой, даже самые длинные мальчишки все были ниже нее. Правда, к девятому-десятому классу некоторые подвытянулись, хотя бы вровень стали, но она уже успела заработать хорошенький такой комплекс. Она даже сутулиться стала, чтобы хоть чуточку пониже казаться. Понятно, что на школьных вечерах на танцы ее не приглашали – мальчик же должен быть обязательно выше партнерши, иначе смешно! И в кино, и «дружить» тоже никто не предлагал поэтому – ну как пойдешь по улице с девочкой, которая над тобой возвышается – засмеют! Хотя мальчишки к ней с уважением относились, да и игривые взгляды нет-нет, да и бросали… А может, еще и папу боялись: в городе его хорошо знали: был он прорабом в местном стройуправлении, а летом принимал мальчиков из старших классов к себе на стройку на подработку. А нрав у папы строгий: проштрафился – получи! Так что мальчишки его побаивались. Да и не только рост ей тогда не нравился в себе, а вообще все. Лицо круглое, большие в детстве глаза почему-то стали совершенно обыкновенными, да и еще какого-то невразумительного болотного цвета, рост слишком высокий, плечи сутулые, а фигура, так вообще – слезы сплошные! Девчонки почти все (кроме толстушек, конечно, но их мало было) – ни попы, ни груди. А у нее – что спереди, «полна пазуха», мама говорила, что сзади сундучок! Папа-то ее фигуру одобрял, говорил, что она настоящая «донская казачка», и что в их станице у нее уже отбою бы от женихов не было – только выбирай! Неизвестно, как там в станице, а тут Катька чувствовала себя громоздкой дылдой с круглым некрасивым лицом…
А помогла «абитура».
Сколько помнила Катька себя, всегда хотела быть или воспитателем в детском саду, или учительницей в младших классах. Всегда она кого-то нянчила, за кем-то приглядывала – и у мамы на работе в яслях (мама работала старшим воспитателем, и дочка