Завтра мы вернемся. Александр Николаевич Рогачев
ого обыкновенного осеннего леса, окрашенного сразу во все оттенки, выражающие грусть и уныние. Ветер свободно гулял по пустому пространству, качал засохшую, ни разу не кошеную, траву и создавал волны на мелких лужах за спинами людей.
– Как твои ноги? Зря ведь в такой легкой обуви пошел, – обеспокоился Первый.
– Да знаю я, знаю, не напоминай мне об этом каждые пятнадцать минут, а то от осознания собственной глупости только холоднее, – протянул другой.
Погода действительно не задалась: хоть снега и не было, холод пробирал каждую молекулу тела, и, будто бы, покрывал инеем кости. Стояла середина ноября, погода бранилась, укутываясь в плед из промокших и грязных листьев. Ночью прошел дождь, напоминающий больше ливень из ледяного воздуха, замораживающего не только поверхности, но и влагу, витающую над землей.
– Зря мы пошли именно сегодня, – потирая холодные руки, сказал первый голос.
– Если не сегодня, то когда? Скажи мне, ты сможешь за пару часов решить нашу проблему? Если да, то разрешаю бежать в тепло и спокойно ждать следующий день, – Второй заметно повысил голос.
Повисло молчание, казалось, что время замерло на несколько секунд, правда, трава все еще покачивалась в такт неприятным звукам ветра.
– Я жить хочу, – бросил Первый.
– Вот и шагай, не выдавая своих "гениальных" мыслей, – он хлопнул собеседника по плечу покрасневшей ладонью.
Два человека продолжили идти в рассветной тишине по заброшенному полю, поросшему кустами. Под ноги то и дело попадались когда-то давно пропаханные борозды, невидимые из-за густой растительности, от чего каждое обнаружение под ступней пятнадцатисантиметровой пустоты вызывало резкое учащение сердцебиения, примерно такое же, когда оступаешься, спускаясь с лестницы.
Идти было до невозможности тяжело, помимо неровностей, ноги то и дело цеплялись за невидимые земляные бугры и куски веток, неведомо как принесенных на это место. Иногда даже приходилось останавливаться на минуту-другую, чтобы хоть немного успокоить постоянно сбивающееся дыхание и одновременно дать себе возможность не думать, запнешься ты на следующем шаге или провалишься в идеально прямой ров. Некоторое время мертвую тишину нарушали только шум шагов и шуршание поднимаемой ногами травы.
Практически девственное молчание этих мест прервал первый голос.
– Слушай, а мы там, – Первый указал кивком на медленно приближающийся лес, – мы там точно найдем ориентиры? Просто я подозреваю только одно – потеряемся сразу же, в поисках первой опознавательной метки и, как итог, выйдем совершенно не туда, – его голос начал немного хрипеть от долгого молчания.
Второй громко вздохнул, видимо этот вопрос или его аналогия уже не в первый раз изрекалась его спутником и, как итог, изрядно начинала выводить из себя, натягивая и так хлипкие нервы.
–Я тебе в сотый раз говорю: все будет нормально, подробности мне объяснили в городе, да и я все записал чтобы не потерять. Сам знаешь, что в таких местах памяти доверять нельзя.
– Там вообще никому доверять нельзя, – заключил Первый.
Они оба прекрасно знали, что этим "никому" доверять и не придется. Откуда в чаще нетронутого, ну разве что редкими охотниками или грибниками, леса возьмется человек, которому необходимо будет что-либо рассказывать или полагаться на его способности или на что там ещё полагаются люди в фильмах про приключения. Более того, все это шествие никак нельзя было назвать приключением на денек-другой.
Солнце лениво поднималось над рваным горизонтом. Воздух гудел, разрезаемый ярким светом, что пробивался через бегущие осенние облака. Два идущих усердно дышали на замерзающие руки, но это плохо помогало и, даже лучи далекой звезды нисколько не спасали ситуацию.
Стена из деревьев приблизилась на расстояние десяти шагов, и уже чувствовался запах залежалого мха и веток. В глубине, среди стволов, было все еще темно, несмотря на вставшее довольно высоко солнце. Даже ветер не имел своей полной силы в этом темном, пропитанном влагой мире. Темные ветки медленно покачивались, напоминая искривленные и переломанные руки существ, что всегда прячутся в тени и только ждут момента, когда неприкаянная душа пересечет границу света, чтобы в тот же момент ее схватить.
Двое парней замерли, не решаясь идти дальше, обоих бил озноб, который, с каждой минутой без движения, только усиливался. Осень держала их в своих холодных руках, прикасаясь к их оголённым рукам и ногам, отчего те покрывались мурашками и краснотой.
– Жутковато, не находишь? – стуча зубами спросил Первый.
Его сосед медленно повернулся и обнял себя руками, от чего его озноб только усилился, еще немного и зубы начнут отплясывать чечетку. Видимо он не горел желанием тратить силы на разговор.
– Как-то не по себе от осознания того, что уйдем глубоко в лес, – продолжил Первый.
Второй молча отвернулся и начал всматриваться куда-то меж стволов. Ему почудилось, что метрах в двадцати от них, довольно высоко над землей, держась одной рукой