Сафо с Зеленых Ключей. Фрэнсис Брет Гарт
турного листка и стиснув в зубах карандаш, он сурово взглянул на вошедшего.
Гость, не взирая на свое робкое появление, по-видимому не был ни мало смущен. Это был человек высокого роста и казался еще выше благодаря длинной, бесформенной накидке, надеваемой для защиты от пыли, и длинной прямой бороде, которую он расчесывал двумя пальцами, задумчиво рассматривая редактора. Мелкая красная пыль, слоями лежавшая в складках его платья и на мягкой войлочной шляпе, покрывала также густо и обувь, так что ступая по полу он оставлял следы своих подошв, как бы окруженных красным сиянием; это обстоятельство изобличало в нем или местного обывателя, или новоприезжого из окрестностей.
– Заняты? – спросил он низким и приятным голосом. – Я могу подождать. Продолжайте. Обо мне не заботьтесь.
Редактор свободной рукой указал ему на стул и снова погрузился в корректуры. Незнакомец с серьезным любопытством обозрел скудную меблировку и прочие принадлежности редакторского кабинета, потом сел на стул и устремил внимательный взор на лицо редактора, сидевшего к нему в профиль. Редактор почувствовал на себе его взгляд и, не оглядываясь, сказал:
– Вам что угодно?
– Да вы заняты. Я подожду.
– Я все утро буду так же занят. Вы говорите, я слушаю.
– Мне нужно узнать имя одной особы, которая сотрудничает в вашем журнале.
Редактор мельком взглянул на выдвижной ящик правой колонки своего письменного стола. Имен сотрудников там не было, но зато был револьвер, что по традициям конторы «Эксцельсиор» было пожалуй нужнее. До сих пор ему еще не приходилось прибегать к таким справкам ни для кого из подписчиков, однако, его юная физиономия слегка омрачилась, он не без досады отодвинул корректурные листки и спросил: – Вам это зачем собственно нужно?
Гость так мало ожидал этого вопроса, что слегка покраснел и замялся. Тем временем редактор, не сводя с него глаз, мысленно перебирал содержание последнего нумера «Сборника». Вся книжка носила самый мирный характер: не было, казалось, ни единой статейки, могущей побудить к кровопролитию. Однако – кто ж его знает! Несмотря на идиллическую внешность, очень может быть, что этот господин замышляет драку. Существовало-же сказание, что предшественник настоящего редактора безвинно погиб от руки какого-то разгневанного профессора, явившегося в контору с объяснениями научного характера и с геологическим молотком в кармане.
– Так как мы берем на себя ответственность за содержание журнала, – продолжал юный редактор с подобающей солидностью, – то у нас нет обычая разоблачать имена наших сотрудников. Если вам не нравится которая нибудь из статей…
– Напротив, нравится, – перебил гость все также спокойно: – мне потому и захотелось узнать, кто автор стихотворения «Подлесок», напечатанного в последнем нумере за подписью «Белая Фиалка». Прелестные стихи.
Редактор покраснел и невольно оглянулся, чтобы убедиться, что не было посторонних свидетелей его постыдного заблуждения. Насмешек он боялся пуще всего на свете, а потому ему не так страшно было первоначальное предположение как то, что кто нибудь об этом догадается.
– Да, стихи хорошенькие, – сказал он успокаиваясь и принимая критический тон, – очень рад, что они вам понравились. Но даже и при этом условии, знаете ли, не имею права открывать вам имя этой дамы без её дозволения. Если хотите, я напишу к ней, спрошу.
Говоря по правде, стихотворение было прислано в редакцию без имени автора, из какого-то дальнего селения Побережных Гор, адрес был дан просто «в почтовую контору до востребования» и подписан двумя буквами.
Посетитель казался озадаченным. – Значит, она не живет где нибудь тут по близости? – спросил он, неопределенно поводя рукою: – она не принадлежит к вашей конторе?
Юный редактор просиял сознанием своего превосходства.
– К сожалению, нет! – отвечал он снисходительно.
– Хотелось-бы мне как нибудь увидать ее, да порасспросить кое о чем, – продолжал гость все также серьезно и раздумчиво.
– Видите ли, меня поразили собственно не то чтобы сами стихи, хотя они какие-то певучие и вот точно сами в душу лезут… Правда? И не то чтобы слова были особенные, хотя каждое слово там у места и как раз попадает в цель;– и не мысли, и не нравоучение, которое она там выводит под конец… Но самая-то эта вещь мне нравится, правда-то эта.
– Правда? – повторил редактор.
– Ну да. Я ведь там бывал. Сам видал то, что она видит в этом подлеске: все эти искры света и теневые пятна в серой мгле, так что не можешь понять, откуда проникают эти блестки сквозь лесную гущину, и только думаешь ухватить этот луч, как он ускользает точно змейка или ящерица. И все, что ей там слышится, как что-то ползет, вздыхает, шепчется в кустах, в траве, в папоротнике, – и я тоже это слыхал.
– Да вы, как я вижу, сами поэт! – воскликнул редактор с покровительственной улыбкой.
– Я? Нет, я торгую лесом, – отвечал незнакомец простодушно: – у меня в Мендосино лесопильная мельница. Ездишь, знаете, по лесам-то, присматриваешься к деревьям на корню, и так, и этак пробуешь