Испанские страсти Скарлетт. Дэни Коллинз

      У нее отошли воды.

      Объятая ужасом, Скарлетт Уокер надеялась, что если не посмотрит, то ничего этого в реальности не будет.

      Уставившись на прибитый к двери кабинки крючок, на котором висела ее сумочка, она молилась, чтобы все же ошиблась.

      Однако она знала, что нет никакой ошибки. Нет, нет и нет! Вот только это должно было произойти на следующей неделе, в островной вилле, которая была ее домом в течение последних шести лет. Или на прошлой неделе, когда она бодрствовала у постели своего работодателя. В любое время, но не сегодня.

      Не сейчас.

      Пожалуйста, не сейчас!

      Это была напрасная мольба. На самом деле она должна была предвидеть, что это произойдет.

      У нее порхало так много бабочек в животе, что они поторопили ее ребенка явиться в этот мир прямо перед тем, как она войдет в зал совещаний, чтобы встретиться с маленькой, но связанной крайне противоречивыми отношениями группой людей, в том числе с отцом ребенка.

      Что бы он ей сказал?

      Она считала Хавьеро Родригеса энергичным, сильным и вызывающим трепет до того дня, когда переспала с ним. В течение девяти месяцев она боялась и вместе с тем жаждала момента, когда наконец снова встретится с ним лицом к лицу.

      Теперь же ей нужно было срочно ехать в больницу.

      «Большое спасибо, детка, – подумала она с иронией, граничащей с истерикой. – Теперь не придется общаться ни с одним из них. Спасение!»

      Но как интересно складывается ее жизнь!

      Фамильные черты Уокеров ярко проявились в ней сегодня. Если бы потребовалось превратить повседневное, естественное явление в дрянную сатиру, лучше Уокеров с этим бы никто не справился.

      Скарлетт захотелось снова сесть на унитаз и выплакаться.

      Но сейчас не время. Всхлипнув от отчаяния, она нащупала телефон в сумочке и написала своей лучшей подруге Киаре:

      «У меня отошли воды. Помоги!»

      Скарлетт снова задрала юбку, которую совсем недавно натянула на бедра. Только ее нижнее белье для беременных и одна туфля были мокрыми. Она высвободилась из хлопчатобумажных трусиков с поддерживающим эффектом и выбросила их в мусорное ведро.

      Они ей больше не нужны.

      Дрожа, она вышла из кабинки, чтобы взять с полки небольшую стопку сложенных полотенец для рук и намочить одно из них.

      Слава богу, здесь больше никого не было.

      Она проскользнула обратно в узкую кабинку и закрыла дверь.

      Бросила полотенца на пол, чтобы вытереть лужу.

      Вчера она позвонила своему доктору, и его «в любой день» вошло в одно ухо и вышло из другого. Неужели она действительно ожидала, что ребенок останется в ней навсегда?

      Но у нее было так много проблем, что она не позволяла себе думать ни о чем, кроме обеспечения здоровой беременности. Она особо не задумывалась о том, когда ребенок появится на свет и как будет разворачиваться это событие.

      Разве у нее есть время на роды, когда предстояло завершить массу дел?

      Организация похорон Нико и дальнейшее управление его имуществом? А еще художественная выставка Киары в Париже. Она обещала помочь ей и каким-то образом обманывала себя, полагая, что сможет присутствовать при этом.

      «Правда, Скарлетт? Должно быть, ты все еще планируешь на следующей неделе вылететь в Париж?»

      Отрицание очевидного – замечательная штука, пока не перестает работать. И сейчас она стояла на полотенцах, ожидая Киару и намеренно избегая мыслей о том, как отреагирует Хавьеро на то, что узнает сегодня.

      Не в первый раз Скарлетт возвратилась в прошлое и попыталась представить, как все сложилось бы, заставь она себя поступить по-другому. Когда ее работодатель отказался от дальнейшего лечения, она испытала разочарование от некоторых решений, которые он принял в отношении своих заблудших сыновей. Может быть, эти двое мужчин не заслуживали особого внимания, учитывая их упорное нежелание видеть отца в его последние дни, но Скарлетт обязана была подтолкнуть их в последний раз.

      Валентино Казале никогда не поддерживал с ней контактов, поэтому она не нашла ничего лучшего, чем махнуть на него рукой. Однако Хавьеро был более прочно привязан к семье. Сердцем. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Возможно, она