Моленсоух. История одной индивидуации. Макс Аврелий
была расформирована или переведена, а казармы вместе со всей инфраструктурой переоборудованы под «жилой комплекс» для строителей и работников цементного завода, а лучше сказать «заводика», который был нужен, пока возводился город и формировался его центральный строительный комплекс. Соответственно, этот заводик и сам поселок были временными, а потому с названием не заморачивались, тогда этого вообще не любили. Короче говоря, название поселка было сведено к аббревиатуре описывающих его практическую функциональность слов: Строительно-Монтажный Поселок. Заводик же тогда уже доживал свои последние дни как раз вместе со мною. Поэтому, прежде чем речь пойдет о моей дальнейшей жизни, я расскажу короткую историю моей первой маленькой жизни на этой планете, которая тогда странным образом оборвалась.
ЕМ: 08. Atom Heart «Lightfast».
С тех самых пор, как я начал себя осознавать, бессонница стала для меня такой же реальностью, как и все те, что приходили ко мне, чтобы занять своё место в моем сознании, пока под утро я, наконец, не засыпал.
Предводителем всех этих сущностей входящего в меня и реализующегося мира теней было существо, подходящее под определение инкуб-суккуб, но пока я был совсем маленьким половых органов у него я не видел, или не запомнил. Впрочем, спустя какое-то время эти приспособления у него все-таки появились. Наверное, когда мне было уже года три или четыре оно было инкубом. Но так как его причиндалы анатомически были схожи с моей пиписькой, только, наверное, раз в пять побольше, то можно было бы заподозрить, что с помощью этих штуковин мы выполняем одни и те же функции. Однако, глядя на то, чем одарила потусторонняя матушка природа моего инкуба, я смутно догадывался о более значительном предназначении его дарования. Временами инкуб становился суккубом и когда я видел эти розовые кружева под рыжеволосым лобком, мне казалось, мой ночной кошмар заразился какой-нибудь страшной болезнью.
Высокий, с телом покрытым зеленоватыми чешуйками, с шарообразными желтыми глазами и очень эластичным телом, он ассоциировался у меня с пластилином. По последнему признаку я дал ему имя Пластик.
На третьем году моей маленькой жизни Пластик перестал быть для меня только ночной сущностью. Он стал, когда ему было угодно, являться в облике соседского мальчика Олега Блуднина. Олег играл роль гида в том скрытом от глаз других людей и открытом для меня в первые дни моей маленькой жизни мире. Первым воспоминанием, вынесенным мной из нее, было открытие этого страшного, гипнотического пространства, невидимой другим, но явной для меня реальности. Постигая ее, я постепенно забывал о существовании Пластика, чтобы вспомнить о нем десятки лет спустя.
Однажды, когда уже все спали, стена нашей детской стала как будто прозрачной, пока и вовсе не растворилась. И тогда моему взору открылась начинающаяся прямо от подножья нашего дома дорога, выложенная бетонными плитами. Дорога казалась бесконечной…, но там вдалеке, где она превращалась в тонкую нить, были различимы два белых пятна. Я помню, как бегу по этой дороге навстречу загадочным белым предметам и, по мере приближения к ним понимаю, что эти белые пятна – два белых вертолета.