Пока нормально. Гэри Шмидт

Пока нормально - Гэри Шмидт


Скачать книгу
бы какой-нибудь другой Свитек.

      Я прятал ее четыре с половиной месяца. Потом про нее узнал мой тупой брат. Он пришел как-то ночью, когда я спал, и заломил мне руку так сильно, что я даже кричать от боли не мог, и велел выбирать, что мне нужнее – рука или кепка Джо Пепитона. Я сказал, что кепка. Тогда он уперся коленом мне в спину и спросил: а может, мне и спина не нужна? Пришлось сказать ему, что кепка Джо Пепитона спрятана в подвале за печью.

      Ее там не было, но он сразу побежал вниз. Такой он придурок.

      Тогда я быстренько натянул шорты, футболку, кепку Джо Пепитона – которая все время лежала у меня под подушкой, понял, урод? – и выскочил из дома. Только он меня все равно поймал. Затащил за гараж. Отобрал кепку Джо Пепитона. Врезал мне несколько раз по тем местам, где потом не видно синяков.

      Это обычный приемчик моего… ладно, не ваше дело.

      По-моему, он продержал эту кепку у себя часов десять – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом он выменял на нее у Линка Вителли сигареты, а Линк Вителли продержал ее у себя один день – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом Линк отдал ее Гленну Дилларду в обмен на расческу. На расческу! И Гленн Диллард продержал ее у себя один день – этого как раз хватило, чтобы я увидел его с ней в школе. Потом Гленн потерял ее, когда ехал на «мустанге» своего брата, без прав и с опущенным верхом, урод. Ее сдуло где-то на Джерусалем-авеню. Я искал ее целую неделю.

      Наверное, теперь она лежит где-нибудь в канаве под дождем или вроде того. И любой, кто проходит мимо, думает, что это просто мусор.

      А что, они правы. Это и правда мусор. Теперь.

      Но когда-то она была моей единственной вещью, которую не носил раньше какой-нибудь другой Свитек.

      Понимаю. Всем остальным это до лампочки.

      Я пытался поговорить про нее с отцом. Но день оказался неудачный. Почти каждый день – неудачный. Потому что почти каждый день отец приходит домой весь красный, нахмуренный и так упорно молчит, что сразу ясно: у него много чего найдется сказать, стоит только его тронуть, но лучше не надо его трогать, потому что неизвестно, где он тогда остановится, а если кто-нибудь его тронет, то дай бог, чтобы это был не мистер Красавчик Калрос, хозяин лесопилки, где он работает, потому что тогда он сам его так тронет, что Калрос навсегда перестанет быть Красавчиком, и ему плевать, если он из-за этого потеряет свою паршивую работу, от которой его все равно тошнит.

      Вот какой у меня отец, когда его лучше не трогать.

      Но у меня был план.

      Я хотел добиться только одного: чтобы отец взял меня на стадион «Янки». Разве это так много? Если б я только мог увидеть Джо Пепитона еще хоть один разок! Если б я мог рассказать ему, что стало с его бейсболкой! Он посмотрел бы на меня, засмеялся и взъерошил мне волосы, а потом снял бы с себя кепку и надел ее мне на голову. «На, Дуг, – сказал бы Джо Пепитон. Так прямо и сказал бы. – На, держи. Тебе она гораздо больше идет, чем мне». Вот что сказал бы Джо Пепитон. Потому что такой уж он парень.

      Вот какой у меня был план. И мне надо было только одно: чтобы отец меня выслушал.

      Но я выбрал неудачный день. Потому что удачных дней не бывает.

      И отец сказал мне:

      – Ты что, рехнулся? Что у тебя в башке, черт бы тебя драл? Я работаю по сорок пять часов в неделю, чтобы тебе было чем набить брюхо, а ты хочешь, чтобы я отвел тебя на стадион из-за какой-то паршивой кепки, которую ты потерял?

      – Это не просто паршивая ке…

      Вот и все, что я успел сказать. Рука у моего отца тяжелая. Такой уж он парень.

      Никто не знает, сколько мой отец успел сказать в тот день, когда его все-таки тронули – и тем, кто его тронул, был как раз тот самый мистер Красавчик Калрос. Но что бы он ни сказал, домой он пришел с хорошим фонарем, потому что рука у мистера Красавчика Калроса оказалась даже потяжелее, чем у моего отца.

      А еще мистер Красавчик Калрос мог уволить отца, когда пожелает.

      Так что отец вернулся домой с пластырем под глазом, держа в руках пакет со своим несъеденным обедом и последний из всех чеков, которые ему выдали на Лесопилке Калроса. Он посмотрел на мать и сказал: «Лучше помолчи», а потом посмотрел на меня и сказал: «Тебе, значит, паршивая кепка нужна?», а после ушел наверх и стал звонить куда-то по телефону.

      Мать велела нам сидеть на кухне.

      Он спустился, когда мы доедали ужин, и мать сразу вскочила из-за стола, вынула из печки тарелку – она держала ее там, чтобы не дать ей остыть, – и поставила перед ним.

      – Все уж засохло небось, – проворчал он.

      – Не думаю, – ответила мать.

      – Она не думает, – сказал он, потом снял алюминиевую фольгу, вздохнул и потянулся за кетчупом. Намазал его на свой рулет. Густо-густо.

      Отправил один красный кусок в рот.

      – Мы переезжаем, – сказал он.

      И жует.

      – Переезжаем? – спросила мать.

      – В Мэрисвилл. На край штата. – Еще один красный кусок. Жует. – На Бумажной фабрике Балларда


Скачать книгу