Безымянная. Эдриенн Янг
уди – и вынырнула под ясным небом.
Первое, что бросилось мне в глаза, – это отец, который выглядывал с левого борта «Жаворонка», упершись локтями о борт. И улыбался, что случалось крайне редко, отчего во взгляде его голубых глаз проблеснула искорка, будто вызванная огнивом.
Мама протащила меня по воде и приподняла к лестнице, чтобы я смогла зацепиться за нижнюю перекладину. Я полезла по лестнице, дрожа от холода, и как только перебралась на борт, оказалась в объятиях ожидающего Сейнта. Он понес меня по палубе – с моих рук и волос текла вода.
Мы оказались в каюте рулевого. Сейнт стянул со своей кровати стеганое одеяло и укутал меня в него – все вокруг наполнилось ароматным запахом коровяка. Вскоре в каюту зашла мама, и я у видела, как папа наполнил один из изумрудных стаканов виски.
Он поставил стакан в центр стола. Я взяла его и повернула стекло так, чтобы на гранях стакана отражался и блестел солнечный свет.
Сейнт стоял в ожидании. Когда я поднесла стакан к губам и залпом выпила виски, уголок его рта, закрываемый усами, изогнулся в ухмылке. Сначала начало гореть горло, затем желудок, я зашипела, стараясь спокойно дышать.
Мама взглянула на меня с чувством, которого я не видела в ее взгляде до этого момента. Почтение. Будто произошло что-то одновременно чудесное и ужасное. Она моргнула и притянула меня между собой и Сейнтом. Я утонула в тепле их объятий, которое перенесло меня в детство.
Но теперь я не на «Жаворонке».
Один
Я распахнула глаза от удара шкива о палубу, отчего вокруг вдруг появился залитый светом мир. Раздались шаги на деревянной поверхности. На квартердеке замелькали тени. Зашуршали развевающиеся на мачте паруса.
Голову пронзила боль, я сощурилась от солнечного света и принялась считать. На «Луне» было как минимум двадцать человек в экипаже, а возможно, и больше, если на борту оказались беспризорники Уотерсайда. Их скрывают либо в трюме, либо в каюте рулевого. С того момента, как я очнулась, я так и не видела Золу. Время тянулось, а солнце мучительно медленно двигалось по западной стороне неба.
В проходе захлопнулась дверь, я стиснула зубы, отчего челюсть пронзила боль. По всей палубе раздалась тяжелая поступь Клова, который направился к штурвалу. Его шершавые руки коснулись спиц штурвала, а взгляд упал на пылающий горизонт.
Штурмана отца я не видела уже четыре года, с того самого дня на Джевале, когда он и Сейнт вытянули лодку на отмель и бросили меня на пляже. Но я помнила его лицо. Я бы узнала его где угодно, потому что оно было в почти каждом моем воспоминании. Воспоминаниях о «Жаворонке». Воспоминаниях о родителях. Его лицо всплывало даже в самых старых, размытых фрагментах прошлого.
С момента, как я заметила его, Клов почти не обращал на меня внимания, но по его вздернутому вверх подбородку и взгляду, блуждающему над моей головой, стало понятно, что он однозначно знает, кто я такая.
Помимо родителей Клов был единственным близким для меня человеком, и он спас мне жизнь в ту ночь, когда «Жаворонок» затонул в Силках Бури. Но он даже не обернулся, когда уплывал с отцом от Джевала. И не вернулся за мной. Когда я встретилась на Серосе с Сейнтом, отец сказал, что Клов больше не с нами, отчего я представляла, что его кости лежат на наносе из ила на дне Узкого пролива. Но вот же он, штурман «Луны».
Клов почувствовал на себе мой изучающий взгляд. Возможно, из глубин его сознания пробилось то же самое воспоминание, которое он тщательно там похоронил. Его спина распрямилась, невозмутимый взгляд слегка ослабел. Но Клов так и не взглянул на меня, отчего я не могла понять, изменился ли он или остался тем самым Кловом, которого я помнила. Сейчас моя жизнь зависела от этого.
Перед мачтой остановилась пара сапог, и я взглянула в лицо женщине, которую уже видела этим утром. Ее остриженные волосы цвета соломы разлетались на лбу. Она поставила рядом со мной ведро воды и вытянула из-за пояса нож.
Женщина села на корточки и потянулась сверкающим на солнце ножом к моим рукам. Я отпрянула назад, но она рванула веревку на себя и прислонила холодное лезвие ножа к моему запястью. Она освобождала меня.
Я замерла, оглядываясь на палубу, в голове бешено закрутились мысли, и я осторожно подобрала под себя ноги. Резкий рывок ножа, и мои руки освободились. Я вытянула перед собой дрожащие ладони. Как только ее взгляд опустился вниз, я резко вдохнула и кинулась вперед. Я на полной скорости врезалась в нее, ее глаза распахнулись, и она с грохотом упала, ударившись головой о деревянную палубу. Я прижала ее к бухте троса [1] у правого борта и потянулась за ножом.
К нам поспешили шаги, и за спиной раздался грубый голос:
– Нет. Пусть даст волю эмоциям.
Экипаж застыл на месте, и как только я обернулась через плечо, женщина выбралась из моей хватки и повалила меня ногой в сапоге. Я прорычала, поползла к женщине и схватила ее за запястье. Она попыталась пнуть меня, но я ударила ее руку о железную рукоятку, которая опускала якорь. Я почувствовала, как под кожей ломаются мелкие кости, и с еще большей силой ударила