Мост в неизвестность. Ольга Покровская
ули с облегчением – внутри сидела собака, которую они поместили в капсулу полчаса назад: мокрая, всколоченная, но живая, и даже с виду невредимая. Экспериментаторы загомонили, поздравляя друг друга, хотя повода для торжеств не наблюдалось, а несчастная псина выглядела жалко: она плакала, скулила, прижимала уши и таращила на обидчиков трагические глаза, полные слез.
– Ну-ну, Найда, – пророкотал руководитель проекта, Платон Геннадьевич, пеняя участнику эксперимента с укоризной. Ярослав вытащил Найду из капсулы; собака задрожала и напрудила на полу лужу. Заместитель руководителя, Виталий Андреевич досадливо крякнул, Роман поискал глазами тряпку, а лаборантка Аня разрыдалась, глядя, как Найда, у которой разъезжались трясущиеся ноги, елозит по скользкому покрытию.
– Что мы делаем, это жестоко! – крикнула она.
Она выбежала из зала; Платон Геннадьевич с упреком посмотрел на Романа, и тот нахмурился, сконфуженный выходкой жены. Ярослав пожал плечами, давая понять, что припадки лаборантки его не касаются, и потащил упирающуюся Найду на улицу, а огорченный Виталий Андреевич потрусил за Аней, бормоча:
– Анечка, голубушка, все понимаю, не бери близко к сердцу. Найда очухается за полчаса, а ты расстроишься на весь день, побереги нервы.
Потемневший Роман тоже подошел к Ане и процедил, двигая желваками:
– Прекрати истерику, или я отправлю тебя домой.
– На себе бы попробовал! – вспыхнула Аня. – Смелые, как животных мучить.
Виталий Андреевич испугался, что грянет еще и семейный скандал, и быстро заворковал:
– Анечка, в космос тоже сначала собаку отправили, и на скольких животных испытывают лекарства, приходится жертвовать… а лабораторные мыши, крысы, лягушки? Надо закаляться, обрастать толстой кожей, поговори с биологами, это те еще садюги. Пойми, мы не могли запустить в параллельное пространство человека, технология не отлажена, и мелочь не годится, не показательно. А Найда молодец, почти в норме, посмотри.
Утешая девушку, он сам чуть не плакал. Аня, бессознательно следуя его советам, посмотрела в окно: Ярослав сажал Найду в будку из ящиков, и собака, оклеймавшись, уже скалила клыки на рабочих, которые сгружали у стены ящики с оборудованием.
Аня вытерла слезы.
– Извините, – сказала она. – Глупо. Просто эти ее глаза, и я… – она поежилась, вспоминая плачевный вид Найды, которая за время их эксперимента словно побывала в собачьем аду.
Когда она вернулись в зал, Платон Геннадьевич, довольный, несмотря на склоки, великолепным результатом эксперимента, горделиво расхаживал вокруг установки.
– Несомненный успех, – изрек он, покосился на Аню и язвительно уточнил. – Если не считать мелких эпизодов. Все-таки давайте сосредоточимся, работы много: нам надо снять показания и оформить подробный протокол, чтобы не было разночтений, а то нас замучают по инстанциям.
На его бесцветном лице изобразилось подобие улыбки. Вернулся Ярослав, отряхнул руки и шутя пожаловался:
– А я собачатиной пропах.
Эта дурашливая реплика немного разрядила обстановку. Виталий Андреевич искательно поглядел на коллег, призывая всех к миру и гармонии, и рассмеялся; инженеры вернулись к установке и забыли про Найду. Но насупленный Роман все еще дулся на жену, а Аня, чувствуя за собой вину, робела и не решалась подавать голос. Снимая показания с датчиков, она старалась изо всех сил. Потом закончилась ее смена, и Платон Геннадьевич отпустил свою ранимую сотрудницу на все четыре стороны.
– Иди, восстановись, – приказал он. – Пригаси эмоциональный фон, ты устала.
Аня одна засобиралась домой. К тому времени работа была в разгаре, и коллеги даже не отвлеклись, только Роман все же снизошел до жены и хмуро кивнул. Вздохнув, Аня убралась от греха подальше; она надеялась, что оскорбленный муж доберется до дома за полночь, и вымотается к тому времени достаточно, чтобы все забыть и великодушно помиловать супругу.
Вахтер на посту мирно посапывал за пыльным стеклом. Аня вышла из корпуса, с удовольствием вздохнула полной грудью и пошла по полигону, созерцая рыжее предзакатное солнце, которое опускалось за сосны и корпуса института. Темнело, и в окнах зданий горел убаюкивающий свет, внушая Ане, что исследовательский комплекс занят исключительно делами, служащими прогрессу, и что здесь никогда не происходит ничего дурного. Налюбовавшись индустриальным пейзажем, она заглянула в магазин у проходной, купила батон, бутылку кефира, и мысленно освободилась от работы, погружаясь в семейные хлопоты. Придя домой, она распахнула окна; в квартиру ворвалась прохлада, Аня вышла на балкон, опустилась в кресло, блаженно вытянула ноги и понаблюдала за детьми, которые играли в футбол на площадке. Домашняя обстановка придала ей сил, и она засмеялась над собой, не сомневаясь, что завтра сотоварищи позабудут ее комичную оплошность.
Роман часто задерживался допоздна, так что она не волновалась, следя, как часовые стрелки ползут по циферблату. Шло время; в дверь позвонили, и Аня решила, что муж не воспользовался ключами, а ждет ее, чтобы разом покончить с их бессмысленной ссорой. Она побежала