Ты же умница, снова справишься. Мира Ми

      В тот март, когда ударило под двести

      безумных вольт, и закипел вольфрам,

      казалось, нас судьба спаяла вместе.

      А вышло, как всегда: «Шерше ля фам».

      Я год напрасно голову морочу,

      решая недопонятый урок,

      а жизнь условно сделалась короче

      на вычтенный из вечера звонок.

      Тот, кто со мной, уедет в град свой стольный,

      и будут свечи, ночь и фимиам.

      Я не хочу опять туда, где больно,

      где страшно просыпаться по утрам…

      Ты был тогда сильнее, между прочим,

      но пал Хорезм под натиском татар.

      Ферзи, кольцо, сиреневые ночи

      без жалости низвергнуты в тартар.

      Там три стены и тень железной башни,

      и призрак Орадур-сюр-Глан¹, и Кой².

      Над нами еженощно плачет банши,

      а му́ка не становится муко́й.

      …Ужо тебе, я глупенькая кошка

      на фюзеляже Curtiss Джао Да³.

      Казалось, уходила понарошку,

      а вышло – разлучились навсегда.

      Как замкнуло! Загорелось!

      Обнажённой, без одежд

      обожглась я этим утром

      на кострах своих надежд.

      Видно, ведьма. Видно, святы

      эти пыточные дни.

      Всё в огонь! Дышать уж нечем.

      Прочь, мой миленький. Не льни.

      – Эй, змея! Проси пощады!

      Не боюсь, не жду, не тщусь.

      Отвернись! Примкну губами

      я к дорожному плащу.

      Смотрят строго и печально

      окон тёмные зрачки.

      Ты по мне истосковался.

      Знай, как душу на клочки!

      У меня к тебе – призванье

      и звериное чутьё.

      Как ты пах! Забудь-травою

      заварю для нас питьё.

      Отпущу воздушный шарик.

      Отпущу нас. Душно, ду…

      Зацелованную душу

      распускаю на ветру.

      По́ ветру – воздушным змеем,

      семицветиком шальным!

      Помяните же нас, люди,

      словом крепким, площадны́м!

      Выгорело.

      Засветло

      город меня застал.

      Выдуманным,

      аспидным —

      в царство кривых зеркал.

      Жрицею ли?

      Падшею?

      Взглядом – в последний путь.

      Яхонтовой

      чашею.

      Выпей. Прости. Забудь.

      Цезарю – цезарево.

      Укротившему – слава.

      Лазарю – лазарево.

      Укротившему – лавры.

      Писарю – писарево.

      Незабывшему – мука

      Кесарю – кесарево.

      Незабывшим – разлука.

      Сон – сильному. Яд – павшему.

      Свет – прошлое от-давшему.

      Мёд – льстящему, сил – пьющему.

      Ночь – спящему. Дом – льнущему.

      Нам – помнящим – век каяться.

      Брось с горочки. Пусть катится.

      Го-рошиной,

      ро-синочкой,

      от-брошенной

      кро-виночкой…

      Да, мы сделали то, что должны были сделать.

      Я ушла от тебя в златоглазую осень.

      Навсегда – это просто. Как вычурность мела

      на асфальте и как одиночество сосен.

      Опыт – лучший учитель, хоть дорого платим

      за возможность понять, а исправить – тем паче.

      В этом споре не будет и нет виноватых.

      Друг без друга нам в городе – холод собачий.

      Я б тебя лечила от усталости

      синью удивлённых водопадов…

      Что со мною этим летом сталось-то?

      Прячу нежность и смеюсь. Так надо.

      Тс-с, молчи! Сбежать от неизбежности,

      ко́рнями обнявшись, как растения,

      на полянах взбитым кремом нежности

      орошать