Агатовый зрак пустоши. Сергей Савин
одземной клетки Зрак Пастыря. Шрам на животе ныл, голову словно набили ватой, нога не хотела сгибаться. Но гаже всего было то, что сон не отпускал, накладывался на реальность как акварель на стекле.
Надо было начинать тренировку, пока не началась дневная жара. Кэран проделал серию выпадов. Шаг, поворот. Парирование, удар в ноги и… Будь это настоящий бой, его бы убили – вместо правильного полукруга клинок описал кривую дугу и уткнулся в землю. Мечник зашипел от досады. Когда говорят, что левша – неудобный противник, обычно забывают упомянуть, что переученный левша неудобный противник прежде всего для себя самого. Он сжал в кулак покалеченную правую. Тремя с половиной пальцами просто невозможно правильно держать меч. А без клинка никак, меч – это всё, что у него осталось. Нужно пробовать ещё. Шаг, поворот. Блок. Выпад! Слишком медленно. Ещё раз!
Предрассветный холод постепенно отступал. На вершине скалы уже грелись в первых оранжево-розовых лучах ящерки, шагах в пятидесяти пронеслись ранние перекати-поле. Инеистая акварель нехотя отступала на задний план. Кэран зарычал и повторил движения. Потом ещё раз. И ещё. Он добьётся прежней сноровки. Обязательно! В недостающих пальцах бегали мурашки, левая кисть никак не хотела делать нужные движения. Он не сдавался, стискивал зубы и повторял раз за разом, не обращая внимания на струящийся по коже пот.
Граница между небом и землёй набухла кровавой полосой. Ночь попятилась, и на небосвод начал выплывать оранжевый шар. От скал потянулись тени, поднялся тёплый ветерок – предвестник дневного пекла. Выбравшись из-за горизонта, шар дрогнул, сбрасывая ночное оцепенение и раздвинул веки. Неровные космы жёлто-оранжевого огня рванули во все стороны, открывая агатово-чёрный “белок” с бело-голубыми прожилками, в центре которого запульсировал длинный золотистый змеиный зрачок. Кэран облегчённо вздохнул. По всем приметам день будет жарким, но обойдётся без ураганов. И то хорошо.
Яркие лучи начали пробовать на вкус влажную от пота кожу, и мечник поспешил одеться. Сменил ночные шерстяные штаны на дневные хлопчатые, надел рубаху, сверху накинул тёмно-серый камзол с витиеватыми шафрановыми узорами на рукавах, перевязь и выцветший плащ. С неудовольствием отметил, что рукава пообтрепались, одна пуговица потерялась, а плащ кое-где тоньше монеты, пригладил разросшуюся бороду и решил, что в пустыне на него смотреть некому, так что сойдёт. А кроме того, на новое платье всё равно нет денег.
Кэран надел любимую – и единственную – широкополую чёрную шляпу с плюмажем из белых и красных перьев, забросил мешок с нехитрыми пожитками за спину, взял связанные вместе сапоги в правую руку и затопал деревянными сандалиями по дороге. До Огдара было по его прикидкам, ещё пару дней пути.
***
Скрип Кэран услышал задолго до того, как фургон поравнялся с ним, но не стал ни прятаться, ни останавливаться. Днём опасность прячется в небе и под камнями. Да и не станет никто нападать на путника, у которого ничего нет, кроме меча в потёртых ножнах.
Фургон покачивало, занавеска на окне в игривых лиловых цветочках развевалась, большие колёса оббитые железом, неспеша крошили мелкие камни. Повозка была велика. Настоящий дом на колёсах – высокие деревянные борта и такая же крыша, с натянутым над нею парусиновым пологом. Если подумать, не каждый человек по нынешним временам может позволить себе такое жилище. Влёк эту повозку механический скакун. Кэран присвистнул. Зверюга, хоть и была покрыта слоем грязи в палец толщиной, выглядела вполне рабочей. Скакун был больше любой лошади в полтора раза, его глаза светились зеленью, а из ноздрей то и дело вырывался пар, когда мотор в брюхе решал сбросить лишний жар. Узорчатые медные пластины корпуса ясно давали понять: сделали это чудо давно и далеко отсюда. Мощные копыта уверенно били в землю, оставляя глубокие следы. Если бы ещё не этот проклятый скрип…
– Тпррру! – возница, ноги которого оказались как раз на уровне глаз Кэрана, натянул вожжи. Конь встал и воцарилась тишина.
– Прохладного дня, добрый путник! – поздоровался человек на козлах.
– И тебе тёплой ночи, – Кэран учтиво коснулся полей шляпы.
– Меня зовут Барджус Шестипалый, – возница откинул капюшон, и Кэран разглядел круглое веснушчатое лицо с бледно-голубыми глазами. – Скромный алхимик Гильдии Уборки за Героями, направляюсь в Огдар. А эту стальную скотину кличут Хомяком. Позволь, угадаю, ты идёшь туда же?
– Угадал, – Кэран пожал плечами. А куда тут ещё можно идти? Все остальные прибрежные города давно мертвы, а ближайший оазис в неделе пути к югу. – Меня зовут Кэран.
– Скажи, Кэран, – оживился Барджус. – Не желаешь ли составить мне компанию? До Огдара путь неблизкий, боюсь помереть со скуки, не доехав. К тому же, последние два дня мне кажется, что Хомяк отвечает на мои шутки, а это дурной знак, знаешь ли.
Кэран прищурился. Этот болтун ему не нравился: треплется много, за поясом пистоль, через плечо – перевязь алхимика со склянками. И руки держит так, чтобы в любой момент использовать то или другое. Алхимики все себе на уме, и лучше с ними не связываться. Кэран погладил бороду, размышляя, как бы отказаться повежливее.
– Стреляный грифон,