Восемь белых ночей. Андре Асиман
же самое и с любовью, – бросил я, не до конца понимая, куда меня заведет это сравнение, но твердо решив его провести. – Можно мечтать об отношениях, находиться в отношениях, но быть мечтателем и любовником одновременно невозможно. Или возможно, Клара?
Она минутку подумала, как будто смогла ухватить если не смысл аналогии, то по крайней мере ее уклончивый лукавый подтекст.
– Это Вопрос Третьей Двери, мне такие нынче вечером не по зубам.
– Куда там, – съехидничал Ролло.
– Отвяжись, – огрызнулась она в ответ.
– Ролло, полагаю? – наконец-то произнес я, пытаясь говорить как мужчина с мужчиной – этакий Стэнли, приветствующий Ливингстона.
Она вспомнила, что не представила нас друг другу. Он протянул мне жирную ладонь преуспевающего финансиста, а также, добавил он, виолончелиста-любителя, личная жизнь которого – незапертый платяной шкаф.
– Отвяжись. – Она выпустила последний жалкий залп.
– Горгона, – парировал он.
Не Горгона, подумал я, а колдунья Цирцея, которая превращает мужчин в домашних животных – впрочем, все равно такова их участь.
– Горг, – фыркнул он чуть слышно и будто лязгнул собачьей пастью – им явно нравилась эта свирепая игра в кошки-мышки.
Представить меня толком Кларе явно оказалось не по силам. Зато она сумела повернуть дело так, что мы, мол, сами виноваты, что раньше не обменялись рукопожатием. Воспитанные же люди, могли и сами догадаться, кто тут кто.
– Знакомый Ганса, – пояснила она. – Да, кстати: а ты видел Ганса?
Он пожал плечами.
– А где Орла?
– Я вообще почти никого не видел. Видел Бэрил, она сидела с Инки в голубой гостиной.
– Инки здесь? – оборвала его Клара.
– Только что с ним говорил.
– А я не собираюсь.
Он посмотрел на нее, явно не понимая.
– Ты о чем?
На лице у Клары появилось лукавое сожаление, причем оно само выдавало собственное притворство.
– Инки на выход. – Она отвернулась, рассматривая новую сигарету, которую собиралась зажечь, и явно хотела возобновить разговор про «Белые ночи» Достоевского, поскольку с темой про Инки покончено. Но Ролло не так-то просто оказалось сбить с толку.
– Говорю – на выход. Долой. В смысле, finito. В смысле, все кончено.
Толстяк явно оторопел.
– Инки меня бросил. Просек?
– Просек.
– Я просто удивилась, что он сюда притащился, вот и все, – добавила Клара.
Ролло изобразил руками изумление.
– Ну, вы двое просто вообще… вообще, – добавил он.
– На самом деле мы ничего особенного из себя не представляли. Чистилище и сумерки с самого начала. Вот только милейший Ролло, да и все остальные наши знакомые не желали этого замечать. – Опять неясно, к кому она обращается: ко мне, Нью-Йорку или к себе.
– А он-то знал, что ты… в сумерках и чистилище, как ты это называешь?
Последние слова прозвучали колюче. Я сразу понял, что ответ будет