.
терзал ногтями свое лицо, уже не скрывая своего отчаянья. Дракон, немного отойдя от удивления, в которое его вверг непостижимый Черный, кивнул:
– Хорошо, – произнес он медленно. – Ты получишь имя и историю имени. Ты по праву заслужил их…
– Государь! – голос принца Зеда – о, извините! Теперь уже – бывшего Зеда! – был полон отчаянья и истерики. – Государь, опомнись! Я же твой принц!
Он рыдал, утирая мокрое лицо рукавом; Дракон перевел на него тяжкий взгляд и с мгновение изучал черты человека, который долгое время был ему близок, а когда-то, наверное, и дорог. Сейчас это был жалкий обрюзгший человек, я бы сказал – уже не молодой, а скорее старый, с мешками под глазами и неопрятной щетиной на жирном подбородке. И подбородок этот трясся, с него на грязную грудь капали слезы, губы жалко кривились, и смотреть на него было неприятно и даже противно.
– Никогда, – отчетливо произнес Дракон, – ни у одного Дракона не было в принцах Чи – человека без имени. Я не знаю тебя, человек. Уходи.
Так появился новый принц Зед, и его имя с новой историей было вышито на чистом, новеньком полотнище его флага.
2. ЯРОСТЬ ЗЕМЛИ
Потом почти неделю мы сидели в покоях, отведенных нам Драконом, и ничего не делали. Мы ели от пуза, нас приодели местные портные, Черный ежедневно посещал бойцовский зал (тот самый, который я видел в своих бредовых видениях, вот странное совпадение!), и только. Дракон не интересовался нами; словно мы исчезли из его жизни, едва в ней появившись. Слуги отмалчивались; наряженные в шелка, красивые и опрятные, они прислуживали нам с улыбками на каких-то резиновых физиономиях, и на все наши вопросы касательно государя отвечали одно и то же: важные государственные дела!
– Ну, я же чувствую, что что-то произошло! – Черный, немало перепугав слугу, треснул чашей о стол, при очередном расплывчатом ответе. – Мне кусок в горло не лезет! Какой-то пир во время чумы…
Слуга, немного пришедший в себя, внимательно глянул на Черного. Видимо, память о Зеде была еще жива, коль скоро он ожидал мордобоя, но все-таки здравый смысл начинал брать вверх над рефлексами. Оглянувшись по сторонам, слуга, прикрываясь подносом, как щитом, придвинулся ближе к Черному и заговорщически зашипел:
– Об этом не велено говорить господину принцу, чтобы не омрачать его победу.
– Какая победа?! – взвился Черный. – Это было сто лет назад! А если у императора бабушка, скажем, помрет, мне тоже ничего не скажут?! Пусть весь кнент в трауре, но зато принц Зед будет веселиться!
– Не гневайся, господин, – попросил слуга. – Кнент действительно в трауре, но Государь не велел тебя печалить.
Словом, это был первый мало-мальски вразумительный ответ. Больше этот человек ничего не сказал.
Тогда неутомимый Черный решил действовать сам.
В темном переходе из одного крыла замка в другое он подкараулил нашего знакомого пажа – что само по себе было делом нелегким, потому что нас с «принцем» охраняли, и ему пришлось тайно вылезти из окна на крышу,