Восход. Алекс Эдельвайс
dieser Welt zu sein. 1
Ewigheim „Zwischen Menschen“
Часть 1. Через тернии к звёздам
Глава 1. Чужой среди своих, свой среди чужих
Гладкие стены бункера отливали голубоватым – всё из-за подсветки, должной имитировать дневной свет. Сыроватый воздух прекрасно пропускал через себя малейший звук, распространяя его на большие расстояния. Сейчас в этих подземных убежищах и складах, сохранившихся ещё со времён Третьей Межпланетной, царила пустота.
Однако так только казалось на первый взгляд. Вскоре из глубины коридора резко ударил лязг захлопнувшейся двери, а затем послышались стремительно приближающиеся, будто вбивающие гвозди в пол, шаги.
Вот уже от металлических стен стали отражаться голоса. Один из них был отчаянный, второй – железно-раздражённый, с оттенком вечного презрения.
– Да кем Вы вообще себя возомнили?! – в полнейшем исступлении и забытьи вскричал один из голосов. – Вы тут не один, и не имеете права игнорировать разумные доводы других!!!
После этих слов голоса на время затихли, остались лишь шаги; из-за поворота вышло несколько человек. Тот, что шёл впереди, был одет в чёрную накидку. Из-за подсветки его бледное лицо казалось голубоватым, а серые глаза поблёскивали металлом. Чуть позади него, справа, стараясь находиться на одном уровне, почти что бежал другой человек – мало чем примечательный, слегка взъерошенный. По левую сторону шагал высокий человек с длинными рыжевато-золотистыми волосами, собранными в хвост; в свете ламп его лицо казалось каким-то зеленоватым. Сзади шло ещё несколько.
Как только прозвучала последняя реплика, предводитель «процессии» остановился. Уставившись перед собой и даже не смотря на того, кто это прокричал – а был это неприметный человек справа – он произнёс:
– Кем я себя возомнил? Для тебя сейчас более актуален вопрос, кем ты себя возомнил.
Повисла какая-то зловещая тишина. В безэмоционально сказанных словах чувствовалось раздражение, граничащее с яростью.
Внезапно произнёсший их обернулся.
– Каэл, отойди.
Рыжий человек молча отступил к стене. Даже в полумраке его зрачки сузились до неузнаваемости, а пальцы не переставали издавать нервный хруст.
– Боюсь, наши представления о разумности несколько рознятся, – сказал затем человек в чёрном.
Не прошло и секунды, как стены бункера зазвенели внезапным криком, переходящим в хрип. Ничем не примечательный человек, шедший справа и бросивший столь неосторожное высказывание, теперь стал самым примечательным из всех – его тело внезапно приняло форму мешка, повалившись на пол; целым оставался только позвоночник и, соответственно, шея. Он не переставал кричать; его полопавшиеся капилляры на глазах почти что окрашивали белки в красный.
Полежав так какое-то время, он наконец затих – окончание его страданий ознаменовал лёгкий хруст в шее.
– Отвратительно… И откуда только такой взялся.
– Гил, Вы ведь могли просто поставить его на место, – сказал Каэл, когда они с человеком в чёрном остались наедине.
Гил посмотрел на него непонимающим взглядом.
– У таких, как он, нет места, – сказал он затем. – Особенно в Организации.
– Я просто хотел добавить, что Ваша жестокость всё чаще отпугивает людей.
– Мне нет до этого дела. Я не требую никакого особого отношения; лишь бы беспрекословно подчинялись. А это мне, в силу моих способностей, и без того обеспечено. Этот же случай вообще особенный.
– Почему же? Разве это была не простая спесь?
– Нет. У этого человека напрочь отсутствовало чувство иерархии – я это не впервые за ним замечаю. Я уже не раз подчёркивал важность иерархии на первых порах, не говоря уж о нашем нынешнем состоянии борьбы. Если человек выше тебя, ты это кожей должен чувствовать. Можно сказать, я не только устранил назойливую проблему, но и избавил его от последующих метаний.
Выждав небольшую паузу, он добавил:
– А ты задаёшь в последнее время слишком много ненужных вопросов.
– Я не хочу Вас раздражать. Просто порой мне бывает важно разобраться.
– Каэл. Мой принцип ты знаешь – в этой жизни я делаю либо то, что хочу, либо то, что считаю своим долгом. Частенько это совпадает. Полагаю, с твоими-то мозгами этого достаточно, чтобы разобраться.
Рэйт проснулся совершенно разбитым. И хотя мягкий свет будильника наряду с ненавязчивыми звуками действовали на психику как можно более успокаивающе, внутреннее состояние было полностью поломанным. Пробормотав, как обычно, сожаления о том, что он до сих пор не умер, Рэйт глубоко вздохнул и заставил себя стащить своё тело с кровати.
Он не помнил, когда последний раз ощущал присутствие. Своё присутствие в этом мире. Иными словами, когда у него последний раз было чувство осознанности. Эта шестерёнка уже давно вертелась по инерции; правда, чего инерция обеспечить уж точно не могла,
(нем) Влачу существование средь людей.
Покинут. Брошен. Одинок.
Показывает тело мне предел;
К свободе путь – мыслей поток.
Отброшен к самому себе,
Один и в мыслях, и в делах.
И этого сполна хватило,
Чтоб от тюрьмы остался прах.