Иероглифические знаки. Стихи, 2014. Маша Халикова

      Вечерняя свежесть спускается с гор.

      Мерцают подкрылки причудливых штор.

      Какой-то томительный час, но

      Ты встала, как будто бы и не спала,

      Свечу здесь зажгла и глядишь в зеркала,

      Не зная, насколько прекрасна.

      Ты горечь внутри, ты свобода вовне,

      Лиловые шрамы на белой спине,

      Японские чёрные знаки.

      Ты вышла из гладких холодных палат.

      Ты любишь эротику и шоколад.

      И вовсе – неправда – не зла ты,

      Хоть носишь под платьем старинный кинжал.

      Любой бы, наверное, принадлежал

      Тебе без сомнений, не споря,

      Но мир к перемене ролей не привык.

      Смежаешь страницы зевающих книг.

      Идёшь к неспокойному морю.

      Оно шелестит и ложится к ногам.

      Ты знаешь секрет мастеров амальгам.

      Всё держишь конфету во рту ты…

      А без разговоров ты будешь скучать.

      Прозрачная радость ушла под печать

      Из сплава металлов и ртути.

      Подземные твари выходят из нор.

      Никто не целует в нечёткий пробор,

      Не скажет «Моя Королева».

      И властная плоть равнодушно-сыта,

      И гаснет свеча, и лежит темнота

      Повсюду – и справа, и слева…

      Страсть – хрупкая, как дорогой сервиз.

      Пусть часто наши мнения расхожи,

      Но заставляют обрываться вниз

      Прекрасная фарфоровая кожа,

      Влекущие кофейные глаза

      И тронутые сладким блеском губы

      (Мне даже жаль тот образ истязать —

      Сравнения всегда выходят грубо) —

      Сердца поэтов. Ветер кораблю.

      А мы цепями ржавыми скрежещем.

      Я жадно и порывисто люблю,

      Ведь так порой случается у женщин.

      Но выбираю лёгкий внешний путь —

      Стезя Души была бы непростая.

      И утешаюсь тем, что кто-нибудь

      Который год мои стихи читает,

      Скрываясь маской ложного стыда.

      Меня пугают давящие стены,

      Но я бываю счастлива, когда

      Пишу, опять сильна и вдохновенна,

      Владея всем – поток многоголос.

      Приятно быть свободным и крылатым.

      Плесни волной каштановых волос

      И драгоценным тонким ароматом.

      Сон – это ключ, не вымысел и бред.

      Не уловить движений гибких, лисьих,

      Не сохранить нечаянный портрет

      Средь синевы и жёлто-красных листьев,

      Не исцелить болезненной души,

      Вкусившей беспечального порока.

      Течёт строка, у ног лежит дорога.

      Терпи, поэт: любуйся и пиши…

      Сны мои часто бредовы на треть.

      Трудно пытаться заглядывать впредь.

      Как справедливо указывал Фрейд,

      В них мы желаниям вторим.

      Путь мой надмирен, поскольку высок.

      Слабо целую в горячий висок,

      Вместе с тобою сажусь на песок

      Рядом с колеблемым морем.

      Может, ищу перспективы иной?

      Но и в любви, откровенно-земной,

      Нет ничего, что бы не было мной, —

      Страсть меня не обогрела б.

      Чувствуешь, каждый спасается сам?

      Я прикасаюсь к твоим волосам.

      Жук осторожно ползёт по часам

      Против движения стрелок.

      Вечная жизнь, торжество естества.

      Из-под земли прорастает трава.

      Я заношу золотые слова

      В книгу юродств и пророчеств.

      Замкнутый круг испытаний и мук.

      Вдруг залюбуюсь сплетением рук

      (И расплетением тоже, мой друг) —

      Мы не похожи на прочих.

      О, пусть тебя не терзает вина.

      Видишь, над городом всходит луна.

      Я на морском берегу не одна.

      Если бы не было казни.

      Если бы