Автобиография большевизма: между спасением и падением. Игал Халфин
в деревне Вонлярово собственного теленка в то время, когда для рабочих не хватало молока. У него, при этом, имелась собственная корова. Рабочие возмущались». Как настоящий вельможа, он «огородил проволочным заграждением в Вонлярово свой павильон, где проживает на даче, [во время] полевых работ, устроил дамскую купальню из материалов фермы». Автора доноса возмущала купальня, конечно, не потому, что советские гражданки получили возможность помыться, а скорее он давал понять, что ректор устроил себе гарем из работниц института.
Помимо непристойного сластолюбия ректора, на которое намекал Захаров, донесение Григорьева повторяло картины бесстыдного изобилия технических средств, картошки, молока, скота, украденного у рабочего государства, эксплуатации красноармейцев в «трогательном гнездышке», которое «солидный меньшевичок» свил за спиной партии на фоне всеобщего голода, а также добавляло к этим картинам и новые детали.
Тов. Раздобреев посеял 13 пудов картофеля, получил урожай сам 18, тогда как в совхозе урожай сам – 8. Это является небольшим показателем, куда идут удобрения. Он уверяет, что Китаевым и Ровинским также был посеян картофель, тогда как копали эти товарищи из общего поля. Раздобреев это знал, без сомнения, и ничего не предпринимал. Из этого видно, что солидные меньшевички очень сильно влияют на коммунистов. Скрываясь за его спиной, [они] свивают себе трогательное… гнездышко, ибо эти элементы весьма и весьма чужды коммунизму. <…> Копали картофель красноармейцы, которые сильно возмущались такой эксплуатацией, ибо они были взяты не в порядке соглашения, как говорит Раздобреев, а в порядке приказа. Не буду останавливаться на безрассудной использованости автомобилей в подвозке картофеля, чем также возмущаются рабочие, но подчеркну, хотя бы, это ненормальное выпаивание казенным молоком собственного теленка, в то время как рабочим не хватало этого молока без сомнения. Эта мелочь заводит много ропота и неприязни со стороны рабочих…
Риторика Григорьева была язвительной. Используя классовый язык, он выставлял ректора врагом рабочего класса, таким коммунистом, который настраивает рабочих против их же партии. «Тов. Раздобреев никогда не входил и не может войти в крестьянскую рабочую массу… Рабочие, видя пример даваемый виднейшим деятелем коммунистической партии, [начинают] смотреть иначе, не по-коммунистически. <…> Почему не всегда в одинаковой мере снабжают пайками? <…> Почему тов. Раздобреев больше получает паек? Есть крали и карлики! Почему Раздобреев получает больший паек, чем профессора, которые также достойно работают?» Траты на женщин, показная роскошь, которой он себя окружал, возбуждали в подчиненных ненависть к советской власти. Пролетарское государство должно было заботиться в первую голову о населении, жертвовать для него всем, а не жировать за его счет, да еще у всех на виду. Такое поведение ректора морально разлагало весь коллектив института, не могло не сказаться на настроениях массы. «В работе