Марлезонский балет. Андрей Одинцов
Когда еще террор выйдет в открытый космос. И здесь нет того разнообразия», – неожиданно и не к месту расфилософствовался Джефф.
«Разнообразия? Что ты имеешь в виду?»
«Да, что ты, Джефф, имеешь в виду? – горячо подержала сына маменька, – Не вздумай устроить здесь стрельбу или взрывы с захватом заложников, мы этого не потерпим!».
«Истинное разнообразие можно найти только в нашей профессии. В силу того, что у нас в качестве цели всегда выступает новый объект», – как всегда миролюбиво разъяснял свою гражданскую позицию Джефф.
Это высказывание Джеффа показалось Бобу верхом цинизма, только много позже он разобрался, что подхватил чужое восприятие, на самом деле это мнилось пребывавшему в нелучшем настроении папеньке Гилберту.
«Соревновательность, новый объект в качестве цели, – передразнивал партнера Боб, – Да у тебя профессиональная психологическая деформация! Свойственная профессиональному убийце!».
«Если эта деформация и присутствует, то совсем чуть-чуть. Я говорю правду, Боб. И если добросовестно поразмышляешь над этим, ты со мной согласишься.»
«Да над этой ахинеей даже не хочу размышлять! – взорвался Боб, – Мы же люди, а не машины для убийства!»
«А вот тут ты снова заблуждаешься. Деньги платят именно машине для убийства, Боб. И денег нам отмеряют в строгом соответствии с тем, насколько хорошо функционирует эта машина. Насколько убедительно мы изображаем машину для убийства. Мы с тобой киллеры, Боб, тебе же это понравилось, ты сам говорил. И качество нашей работы зависит от того, насколько все наши действия доведены до автоматизма. Особенно непосредственно в процессе исполнения заказа. Мы – настоящие машины для убийства».
«Да ты зверь, Джефф. Настоящий жаждущий крови зверь», – заявил Боб, подзуживаемый теперь уже соединенными усилиями маменьки Герды и папеньки Гилберта.
«А вот эту сущая ерунда. Есть немаловажное различие: зверь не будет убивать жертву, если он не проголодался. А я буду. Даже если мне не заплатили. Это моя социальная функция. И если я не убью, убьют меня. И это неотвратимо.»
На обратном пути партнеры не разговаривали друг с другом, только неотрывно смотрели в иллюминатор.
«Самые яркие, незабываемые е впечатления я получила только после своей смерти», – заявила умиротворенная маменька. Мужчины не без опасения ждали, что же будет дальше. И непримиримая маменька Герда оправдала их ожидания.
«А ты, старый дурак, даже при жизни так и не смог доставить мне и десятой доли того удовольствия, и тех впечатлений, как мой сыночек Бобби», – неожиданно набросилась она на расслабившегося было ничего не подозревавшего папеньку.
«На этот раз до Стива, волею небес, она так и не добралась», – умиротворенно размышлял Боб.
Стоунхендж
Главная проблема культуры в том, что ее всегда мало и она всегда находится в состоянии инфляции
Совершенно неожиданно для Боба, партнера Джеффа, папеньки Гилберта и для самой себя маменька