Десять дней октября. Алексей Поселенов
стул возле стола.
– Через два месяца стукнет.
Однако дядька и вправду немного хитрил. Несмотря на то, что скоро ему пошёл бы седьмой десяток, выглядел он значительно моложе: был довольно крепок, лишнего сала ни на животе, ни по бокам не имел. Конечно, морщины на лице да седина в коротко стриженых волосах выдавали возраст, но явно не стариковский.
Артём протяжно зевнул и выглянул в окно, за которым начинало светать.
– Дядь Ген, ты ничего, что я к тебе вот так, без предупреждения, без звонка? А то я даже не знаю какой у тебя номер мобильного.
– Так у меня и нет никакого мобильного.
– Как нет? Я думал, сейчас у всех уже есть.
– Выходит, не у всех. Я вот не обзавёлся, – развёл дядя Гена руками. Он отодвинул кружок на плите и пошурудил горящие уголья кочергой. – Вы-то как там живёте? Как мать?
Он имел в виду свою сестру, мать Артёма. В семье их было трое: младший Геннадий, средняя Галина и старший Дмитрий, отец двоюродного брата Артёма Петра.
– Да ничего, нормально.
– Чем она сейчас занимается-то? – Дядька сел на стул напротив племянника.
– Да чем… На пенсии. А как Роман? Пишет?
– Пишет реденько. Тоже вот советует телефоном обзавестись, чтоб созваниваться. Оно, может, и удобнее, но мне, когда почтальонша письма приносит, как-то больше нравится их читать. Не знаю, живым чем-то от него веет, что ли… Почерк видишь, понимаешь, что человек не просто на кнопку ткнул, а сидел, писал, старался. Я, вон, храню их все. Возьмёшь иной раз какое-нибудь старое, перечитаешь и словно в то время вернулся. А телефонный-то разговор так не переслушаешь. Хотя, понимаю, что в прошлое, конечно, бумажные письма уже уходят. Прогресс, ёлки-палки, никуда не денешься…
– Чем он занимается-то?
– Ромка-то? Рыбу ловит на сейнере каком-то. Женился три года назад, да всё никак до меня не доедут. Я невестку живьём ведь и не видал ни разу, фотокарточку только высылали и всё.
– Понятно. Будешь писать, так от меня привет ему передавай. – Артём подошёл к вешалке и достал из куртки пачку сигарет. – Дядь Ген, ты где куришь? В избе или на улицу выходишь?
– А я, Артёмка, вовсе не курю.
– Ты же, вроде, курил раньше?
– Так, то раньше, а сейчас уж лет десять как бросил это дело, ещё Надя моя жива была. Тебе если надо, ты или на крылечко выходи, или, вон, в печку дыми, чтоб только в избу дух табачный не шёл, а то не люблю я его сейчас.
Артём присел на низенькую табуреточку около печи и немного приоткрыл кочергой дверку, за которой металось в топке пламя. Взяв лежавшие тут же спички, закурил.
– А я вот, как в армии начал, так и курю. Бросил бы тоже с удовольствием, но пока не выходит. Пытался пару раз, да всё без толку. Помаешься, помаешься неделю-другую, а потом снова… А ты как завязал с этим? Может, посоветуешь чего?
– Да как тебе сказать, племяш. Если честно, то я курить и не бросал, перестал просто и всё. Вот как-то так…
– Как это? Это разве не одно и то же?
– Не знаю, может,