Месяц чернец. Денис Владимирович Морозов
покажешь! – без тени смущения велел столичный градоначальник Твердислав Милонежич, прозванный Золотогривом.
Его подчиненный, стражник Абаш, зябко поежился и разжег факел – будто бы для того, чтобы услужливо осветить путь важному боярину, а на деле – чтобы разглядеть, не прячется ли в темноте алчный кровосос.
И только библиотекарь Любомысл, этот противный червь, почерпнувший все знания на книжной полке, затянул свою обычную песенку: мол, никаких упырей в природе не существует, и доказательств их жизнедеятельности до сих пор не получено.
Немилу так и захотелось въехать своим толстым кулачищем в его бледную рожу, но пришлось удержаться: княжеских слуг просто так бить нельзя, после не оправдаешься. Да и сухая шуйца, болтающаяся на перевязи, боевого духу не добавляла – в драке на нее рассчитывать не приходилось. Нытье книжника не прекращалось всю дорогу, пока четверо путников тащились сквозь снег и сугробы, заполонившие высокий берег Клязьмы.
– По городу ползут зловещие слухи, – хмуро сказал боярин, выискивая, куда бы поставить ногу так, чтоб не скатиться в овраг. – Люди пропадают один за другим. Народец вот-вот взбунтуется. Князь велел слухи пресечь, а народ – успокоить. Если в городе завелся упырь, мы должны его отыскать и прикончить.
– Упыря просто так не прикончишь, – с видом знатока возразил кудесник. – Он же покойник. Его можно только прогнать назад в пекло.
– Вот ты это и сделаешь. За этим тебя и позвали, – распорядился градоначальник.
Немил Милорадович приосанился, давая понять, насколько важная он особа. Здоровой рукой поправил на голове клобук, делающий его похожим на монаха, любовно погладил перекинутую через плечо суму с колдовской книгой, выставил вперед внушительное брюшко, выпирающее из-под рясы. Старость уже подступала к нему, заставляя опираться на кривулю – посох с верхушкой, загнутой в форме клюки. В окладистой рыжей бороде мелькали седые волоски, но в глубоких синих глазах под кустистыми бровями играли задорные искорки, делавшие его взгляд молодым.
– Дело нужно уладить сегодня же, – тоном, не терпящим возражений, распорядился Твердислав. – Еще день-другой, и наступит чернец. А народ говорит: «придет месяц чернец – белу свету конец». Люди и без того взволновались, нельзя доводить их до греха.
– Так говорит только безграмотное простонародье, – возразил Любомысл. – Чернец – всего лишь тринадцатый месяц, который вставляют в календарь от случая к случаю, чтобы сравнять счет дней в году. Накопится разница – вставят месяц для верности счета.
– Чего же дни сразу не посчитали, как надо? – буркнул Немил. – Что, наука считать не умеет?
– Наука все умеет, – обиделся грамотей. – А счет месяцев с годом не совпадает, потому что луна и солнце бегут по небу с разной скоростью.
– Что? Луна с солнцем бегут? – Кудесник изобразил гомерический хохот. – Дорогой мой ученый собрат! Да будет тебе известно, что луна – это светлый лик божества, Хорса Ясного Месяца. Он пасет в ночи звезды, в которых обратились души праведников и мудрецов. А солнце – его старший брат, Дажбог Сварожич. Но и он никуда не бежит. Дети знают, что Дажбог едет по небу в золотой колеснице, а венец на его голове полыхает так ослепительно, что и взглянуть больно.
– Это старые сказки, оттого-то их дети и знают, – заявил Любомысл. – А для взрослых такие объяснения не годятся. Взрослому уму нужна наука.
– Послушать вас – вроде, оба правы, только каждый по-своему, – почесал пышную шапку боярин. – Но не могут же такие разные мнения быть верны одновременно?
– У меня вовсе не мнение, а достоверные научные данные, – сказал книжник.
– А у меня – правда, которую ведали еще наши предки!
И Немил оглядел соперника с чувством полного превосходства.
– Осторожней ставь ножку, Твердислав Милонежич! Тут овражек, не поскользнись! – подсуетился стражник, стараясь угодить начальнику.
Но боярин топтал мокрый снег так уверенно, словно считал, что сама природа обязана подчиняться ему, воеводе и знатному члену думы.
Снежный пласт просел под боярским сапогом, не удержался на краю обрыва и ухнул во тьму. Твердислав покачнулся, взмахнул руками, и кубарем покатился по склону рва. Абаш самоотверженно нырнул за хозяином, а вот Любомысл задержался на кромке оврага, опасливо заглянул вниз и пополз искать пологий спуск.
«Эх, и навязались же вы на мою голову! – думал Немил, кряхтя и нащупывая кривулей невидимую глазу тропинку. – Это Яруги! Здесь шаг в сторону – и пропал».
– Не зашибся, боярин? – суетливый Абаш выковыривал из сугроба столичное градоначальство.
– Гривна где? – не слушая, шарил ладонью в снегу Твердислав.
Любомысл умудрился поскользнуться даже на пологой тропе, скатился и повторно опрокинул едва поднявшегося воеводу. Все трое забарахтались на дне оврага и завопили, осыпая друг друга испуганными восклицаньями.
Немил подобрал выпавший факел и выудил из снежной каши золотую шейную гривну в виде тяжелого, холодного и шершавого на ощупь обруча, на разомкнутых