Гарпун дьявола. Тони Бранто
тана научила всё та же война, и, убедившись, что мы не при смерти, он двинул домой.
За столом, свесив голову, Кампион напоминал исполинский вариант фигурки скорби, что вырезают из дерева и продают на благотворительных базарах. Присевший против него мой дед был в равной степени неутешен – он просто потух.
Адам и я сидели на другом конце обеденного стола и тоже молчали. Нас закутали в овечью шерсть, чтобы мы перестали дрожать, но мы не могли перестать дрожать, потому что нас трясло не от холода, а от слабости. Почему-то мне казалось, что мы походили на две коряги, прибитые к берегу. Было больно дышать, и глотка горела от соли. Я ощущал себя не живым, а остатком такелажа, с которым забавлялся прибой. Мои одежда и волосы, жёсткие и тяжёлые от морской воды, были испачканы смолой, и в моём кармане оказалась гроздь мидий.
Забрезжил восход, и приехал кортеж полиции и «Скорой помощи». Как бы мы ни хотели, но следы от уколов на левой руке Джозефа было ни за что не скрыть, и теперь об этом узнают все – о том, как Джозеф погубил сам себя. Инспектор не стал докучать, благо он видел наше состояние, так что ограничился парой основных вопросов, и вскорости весь кошмар этот кончился. Полицейские машины уехали, а вслед за ними повезли тело. Северное небо подрумянилось и в который раз обманывало нас, намекая на тёплый день, зато вода разгладилась в полный штиль. Дрожь бессилия начала отступать, но теперь мне казалось, что я никогда не согреюсь.
О несчастье бог знает каким образом узнала Летисия Вудс, ни свет ни заря подоспевшая со свежевыпеченными сконами[2].
Известно, сплетни расходятся быстро, но поймите моё смущение: мы вытащили Джозефа от силы час назад, а сконы – и это при умелом обращении с тестом – готовятся минут сорок, если ориентироваться на сноровку моей мамы. Но не время было выяснять, действительно ли мисс Вудс сидела в засаде на берегу.
– Мой милый, мой дорогой! – она бросила корзину у порога и кинулась обвивать шею Кампиона длинными ветвями своих рук. – Какое несчастье!
Рэй Кампион оставался с закрытыми глазами в той же позе, что и последние полчаса, ни на что не обращая внимания. Летисию это не остановило, она водрузила корзину с выпечкой на стол и по-хозяйски принялась летать по кухне, расставляя приборы, заваривая чай, раскладывая в розетки сливовое варенье.
Когда-то давно Летисия Вудс сочла своим долгом кормить мужчин в этом доме. Она не являлась (насколько мне известно) любовницей ни моего деда, ни Кампиона, ни – как такое в голову придёт только! – Стэнли с Джозефом. Виной всему, вероятно, материнский инстинкт, весьма остро развитый в ней (как многое другое женское), хоть детей у Летисии нет. Дом этот, заселённый лишь мужчинами, вполне закономерно превратился в поле деятельности неутомимой Летисии Вудс, и я рад, что дед в свои семьдесят не обделён заботой и женским вниманием.
Мисс Вудс уже много лет (никто не знает, как много) – полнокровная высокая и довольно стройная дама в одной поре с волнующимся каре светлых волос и тягой к простым шифоновым платьям в мелкие розочки. Вечная невеста. Всегда наготове, если за углом притаилась судьба. Однако её голос поставлен, как у самой несносной женщины. Вы можете терпеть его от силы минут десять, а дальше, поверьте, черёмуха отцветёт раньше, чем у вас кончится мигрень.
Летисия сказала, что знает – дело в наркотиках. Услышав это, Рэй Кампион встал и удалился из комнаты.
Дед покачал головой.
– Не говори чепухи.
– Но ведь это всем понятно, – расстроенно изрекла Летисия. – Ужасно. Это сломит Рэя окончательно.
– Ерунда! Парень в этот раз просто неосторожно обращался с лодкой.
Дед неумело обманывался. Героин сгубил Джозефа. Но дать прослыть Джозефу наркоманом, пускай даже посмертно, деду не хотелось.
– Сконы, юноши! Ну же, пока горячие! Вам нужно набраться сил!
Мы с неохотой принялись поглощать её ароматные изыски с хрустящей корочкой и рыхлой начинкой. Надо признать, немного чёрствые и уродливые изваяния, что готовит моя мама, и рядом с этими не лежали. И вот ведь парадокс: моя мама счастлива в браке уже двадцать первый год, а Летисия в свои вечные «двадцать один» никак не обретёт счастье. Однако вспомните, что я говорил про её голос.
Пока я витал в мыслях, не замечал, как моя рука подвергалась бережной обработке раствором перекиси водорода. В довершение Летисия обмотала рану бинтом.
– Спасибо, мисс Вудс.
– Тсс, – она поднесла палец к губам. – Лучше молчи сейчас. Слова тратят силы. Вот, бери, ешь побольше сконов.
Я был готов молчать хоть весь последующий день, потому даже не кивнул, просто потянулся за очередной булочкой. Слова тратят силы. Мудро. Жаль, сие жизненное правило Летисия никак не использовала сама. Надо полагать, у неё-то сил в избытке.
Столь же ненавязчиво мисс Вудс принялась за Адама. Тот сидел, вытянув изрезанные, накрытые пледом ноги вдоль скамьи. У моего друга раны серьёзнее, если не принимать в расчёт удар моей головы о лодку. Но, кажется, всё обойдётся.
Я счёл, что лазарет кончился, но наша ярая
Скон – небольшого размера бездрожжевой британский хлеб из пшеницы, ячменя или овсянки, традиционно приготовляемый в Шотландии и на юго-западе Англии.