Амур. Лицом к лицу. Дорога в 1000 ли. Станислав Федотов
после зачисления в группу добровольцев Иван смог встретиться с любимой.
– А куда ты уезжаешь? – спросила она.
– Вообще-то секрет, но тебе скажу. Хунхузы объявились. Банда больно велика. Но кончится эта заварушка, мы возвернёмся, а в осень и поженимся.
– Нет, Ванья, не поженимся. – Цзинь произносила его имя почти по-китайски, Ивану почему-то это ужасно нравилось. – Твой фуцинь… твой отец… он будет против.
– Тятя? Да не-е… Ты ему нравишься. А ежели супротив будет, бо́гом обвенчаемся! Ну, вкрадче значит.
– Как же обвенчаемся, я же некрещёная?
– А ты покрестись, покуда я в отлучке. Церква-то вона – рукой подать. Батюшка святый токо радый будет. Ещё одну душу к Богу приведёт.
– Тоже бо́ гом? Мой папа… сильно огорчится.
– Как огорчится, так и порадуется… ну, само собой, опосля венчания. Так завсегда бывает.
– Как у тебя всё просто! Креститься – бо́гом, венчаться – бо́гом…
– Да уж, такой бежкий я!.. Ну вот, улыбнулась! Зазвенел мой колокольчик: Цзинь-Цзинь-Цзинь… Иди ко мне, золотинка моя, обойму покрепче да нацелуюсь досыта. Давай цюнь[6] раскроем, покажись во всей красе – дай на её наглядеться…
Цзинь вдруг застеснялась:
– Стыдно, Ванья!.. Вдруг заметят…
– Да кто ж тут заметит? А я уж так соскучился – силов нету!
Иван развязал пояс на платье Цзинь, распахнул его, под ним обычно было шёлковое бельё чжундань – на этот раз сразу открылось прекрасное девичье тело. Иван задохнулся от восторга и приник губами к её груди.
– Ох, Ванья, и я скучаю… – Она обняла его рыжую голову. – Сильный ты… М-м-м… О-о-о… Хорошо-о-о… – И вдруг вздрогнула. – Ой, ветка хрустнула! – Цзинь попыталась отстранить его. – Пусти, увидят…
Снова хрустнула ветка: кто-то шёл напролом и прямо к ним. До Ивана наконец дошло, что надо привести себя в порядок.
– Запахнись, я тож приберусь…
– Не бойтесь, это я, – послышался знакомый голос.
Иван засмеялся:
– Э-э, да это свой гаврик.
Из зелени вынырнуло лицо Сяосуна. На нём явно читался испуг. Мальчишка быстро заговорил по-китайски, Цзинь ответила, старательно завязывая пояс платья.
Иван тоже раздражился:
– Чё-то стряслось, братальник? Да не лопочи, говори по-русски.
– Мама из города вернулась, послушала, что люди говорят, – заторопился Сяосун. По-русски он говорил лучше Цзинь. – Сказывают: цюани Мукден взяли и христиан вырезали. Всех до единого! Даже китайцев не пожалели. Головы рубили, животы вспарывали…
– Цюани – кто это? Чё за звери?
– Цюани – это кулаки, их ещё боксёрами называют. Ихэцюани. Они весь Китай хотят от «заморских чертей» очистить. И от русских тоже.
– Неужто из-за этого зверствуют?
– Они себя называют Кулак во имя справедливости.
– Зверство не бывает справедливым.
– Не знаю. Люди говорят – я повторяю.
Цзинь слушала, и глаза её наполнялись испугом:
– А
Цюнь – платье (