Нью-Йорк. Эдвард Резерфорд
яся голландская фамилия. Мастер – вполне обычная английская, хотя мне придется признать, что по ходу того, как я обдумывал торговое будущее этого рода, связанное с Уолл-стрит, мне естественным образом пришло в голову выражение «хозяин мира»[1]. Уайт – еще одна типичная английская фамилия. Келлер занимает пятидесятое место по распространенности в Германии и означает «виноторговец» или «заведующий погребом». О’Доннелл – известная ирландская фамилия, Карузо – знаменитая южноитальянская, а Адлер, означающая по-немецки «орел», встречается по всей Центральной Европе. Что касается героев второстепенных, то Риверсы вымышлены, а Альбионы фигурировали в моей книге «The Forest». На выбор имени Хуан Кампос меня вдохновил знаменитый пуэрто-риканский композитор Хуан Морель Кампос. Фамилии Хамблей, насколько я знаю, не существует, но в молитвенниках XVI века в таком написании встречается слово «humbly»[2]. Для толкования фамилий Ворпал и Бандерснатч читатели отсылаются к стихотворению Льюиса Кэрролла «Джаббервоки»[3].
С точки зрения истории придумывать пришлось очень немногое. Это было сделано для гладкости изложения. Я упростил кое-какие запутанные и сложные события, но не считаю, что погрешил этим против общего смысла. Однако историческая интерпретация заслуживает некоторых пояснений.
Племена американских индейцев. Мною названы отдельные местные племена, как то: таппаны и хакенсаки, которые по-прежнему фигурируют в топонимике, но я не захотел смущать читателя избытком названий, так как племен в Нью-Йоркском регионе было великое множество. Взамен я предпочел расхожий обычай именовать их по общей языковой группе – алгонкинами. Таким же образом были названы северные племена – ирокезы, хотя местами, где это уместно, упоминаются и отдельные группы, например могауки. Возможно, читателей удивит то, что в рассказе о раннем периоде я, говоря о коренном населении Манхэттена, не обмолвился о ленапе. Дело в том, что это название появилось позднее, и я предпочел не использовать его по отношению к людям, для которых оно ничего не значило.
В исторических трудах последнего времени, особенно в замечательной книге Рассела Шорто «The Island at Center of the World»[4], посвященной Новому Амстердаму, подчеркивается неизменность личной и гражданской свободы, которую завещали Нью-Йорку голландцы. Я попытался встроить этот труд в мой рассказ с небольшой оговоркой в том смысле, что история гражданской независимости восходит к опыту средневековой Англии и значительной части Европы.
Мое мнение, изложенное в черновике насчет того, что англичане были более жестокими рабовладельцами, чем голландцы, подверглось пересмотру в ходе бесед с профессором Грэмом Ходжесом, который подробно осветил эту тему в книге «Root & Branch».
Я предпочел поверить тому, что английский губернатор лорд Корнбери действительно был трансвеститом. Несколько заслуженных историков были достаточно любезны, чтобы одобрить мою позицию.
По мере написания книги мои представления о динамике отношений между англичанами и американцами значительно изменились благодаря общению с профессором Эдвином Дж. Берроузом, почтенным соавтором справочника «Gotham»[5], издавшим в то же время книгу «Forgotten Patriots»[6], которая посвящена этой теме.
Нью-Йорк неисчерпаем для обсуждения и входит в число сложнейших городов мира. Любому романисту, пытающемуся объять его историю, приходится вновь и вновь выбирать. Мне остается надеяться, что читатель уловит хотя бы толику истории и духа города, который я люблю всей душой.
Новый Амстердам
Вот она, свобода!
Каноэ плыло по течению, и волны бились в носовую часть. Дирк ван Дейк взглянул на девчушку и задал себе вопрос: не было ли их путешествие ужасной ошибкой?
Большая река, манившая Дирка на север. Большое небо, звавшее на запад. Край многих рек, многих гор и многих лесов. Как далеко он простирался? Никто не знал наверняка. Только солнце, высоко над орлами совершавшее свое великое странствие к западу, могло объять его целиком.
Да, он обрел в этой глуши и любовь, и свободу. Ван Дейк был крупным мужчиной. Он носил голландские панталоны, сапоги с загнутыми носами и кожаную безрукавку поверх рубашки. Сейчас, приближаясь к порту, Дирк надел широкополую шляпу с пером и посмотрел на девочку.
Его дочь. Дитя греха. Проступка, за который по его вере полагалась кара.
Сколько ей – десять, одиннадцать? Она пришла в великое волнение, когда он согласился взять ее с собой. У нее были материнские глаза. Милое индейское дитя. Ее народ дал ей имя: Бледное Перо. Лишь светлая кожа выдавала ее происхождение.
– Скоро будем на месте.
Голландец говорил по-алгонкински, на языке местных племен.
Новый Амстердам. Торговый пост. Форт и городишко за палисадом. Но это не лишало его важности для торговой голландской империи.
Ван Дейк гордился тем, что он голландец. Пусть его страна мала, зато ее упрямые жители восстали против могущественной и
Master (
Кротко, смиренно (
Это абсурдное стихотворение вошло в сказку «Алиса в Зазеркалье». Бандерснатч известен у нас как Бармаглот. Что касается Ворпала, то этим вымышленным прилагательным описывается меч – нечто вроде разящего, булатного или вострого: vorpal sword.
«Остров в сердце мира» (
«Забытые патриоты».