Замок на песке. Колокол. Айрис Мердок
я отменили из-за эпидемии кори.
Они сидели за столом друг против друга. Крошечная столовая. Массивная полированная мебель. Створки окон распахнуты во всю ширь, а за ними жаркий, томительный полдень. И небольшой палисадник. А дальше дорога, по обочинам стоят аккуратные домики, глядясь окнами друг в дружку, как в зеркало. Городок застроен сплошь новыми домами, вполне в современном духе и весьма солидными. Над крытыми красной черепицей крышами, над поникшей листвой деревьев возвышается в сонном мареве середины лета неоготическая башня школы Сен-Бридж, где учителем и куратором служит Мор. Сейчас время ланча.
– Пить хочешь? – спросила Нэн. И налила себе из большого сине-белого кувшина.
Мор передвинулся вместе со стулом, чтобы выбрать что повкуснее из ряда наполненных компотом бутылок, стоящих на буфетной доске. Только и радости от этой столовой, что до всего можно дотянуться рукой.
– А Дональд придет вечером повидать Фелисити? – спросила Нэн.
Дональд, сын Нэн и Мора, учился в шестом, выпускном, классе Сен-Бридж.
– У него дежурство в младших классах, – сказал Мор.
– Скажите пожалуйста, дежурство в младших классах! – передразнила Нэн. – Ты бы мог избавить его от дежурства в младших классах! Вы трусы оба, каких свет не видывал. Не дай бог нарушить правила! Можно подумать, ты дал клятву верности Сен-Бридж!
– Дон сам против привилегий, – коротко бросил Мор. В сущности, с этого пункта и начался сегодняшний спор. Без особого энтузиазма Мор нарезал мясо. – Поскорее бы Фелисити приехала.
– Нет, я все-таки поговорю хорошенько с Доном, – сказала Нэн.
– Только не пили его насчет экскурсии.
Дон мечтал на каникулы поехать в горы. Родители были против.
– Что значит – «не пили»! – возмутилась Нэн. – Мы же родители, мы за детей отвечаем.
– Пусть сначала сдаст экзамены, потом поговорим. Зачем ему лишние волнения. – Дональду вскоре предстоял вступительный экзамен по химии в Кембридже.
– Пустим все на самотек, а потом нас поставят перед фактом, – возразила Нэн. – Мне Дон сказал, что от этих альпинистских планов они отказались. А вот миссис Пруэтт вчера сообщила, что вопрос все еще обсуждается. У вас там детишки, кажется, взяли за правило лгать родителям, вопреки всем разговорам о правдивости.
Хотя Мор нынче полностью отошел от религии, все же воспитан он был как методист. Поэтому глубоко верил, что безупречная честность – основа и условие существования всех прочих ценностей. Тем горше было обнаружить, что его собственные дети, так скажем, достаточно равнодушно воспринимают этот постулат. Он отодвинул тарелку.
– Не будешь есть? – деловито спросила Нэн. – Ну так я доем, согласен? – Потянувшись острозубой вилкой через стол, она забрала мясо с тарелки Мора.
– Слишком жарко, не хочется есть, – сказал Мор. Он посмотрел в окно. Башня школы нелепо торчала в дрожащем от зноя мареве. С проходящей неподалеку магистрали доносился приглушенный, не прекращающийся ни ночью ни днем гул автомобилей. Городок располагался на полпути между Лондоном и побережьем. Среди полуденной жары этот гул напоминал жужжание насекомых в зарослях. Летом время тянется, тянется, тянется бесконечно.
– Помнишь, как Лиффи, бедная, не любила жару? – произнес Мор.
Лиффи, их собаку, золотистого ретривера, два года назад на шоссе сбила насмерть машина. Пес связывал Мора и Нэн, это была связь, которую не смогли создать даже их дети. И Мор интуитивно нашел средство – чтобы задобрить Нэн, он вспоминал Лиффи.
Лицо Нэн в самом деле тут же смягчилось.
– Бедняжка, – вздохнула она. – Любила носиться по лужайке за собственной тенью. Просто до изнеможения.
– Любопытно, сколько еще продлится эта жарища, – проговорил Мор.
– В других странах наслаждаются летним теплом. А у нас только и разговоров что о жаре, – вздохнула Нэн. – Невыносимо.
Нэн доедала завтрак, Мор молчал. Семейная идиллия навевала на него дрему. Потянувшись, он зевнул и принялся разглядывать пятно на скатерти.
– Сегодня вечером мы обедаем у Демойта, ты не забыла? – напомнил он жене.
Демойт, бывший директор Сен-Бридж, ныне вышедший в отставку, по-прежнему жил в собственном обширном доме поблизости от школы. И по заведенному обычаю приглашал супругов Мор к себе отобедать. Для написания его портрета и была выделена сумма в пятьсот гиней, столь возмутившая Нэн.
– Вот наказание, я и забыла, – расстроилась Нэн. – Но там же скука смертная. Позвоню и скажу, что заболела.
– Неужели? Тебе же нравится туда ходить.
– Ах, оставь. А кто еще будет? – Нэн сторонилась шумных сборищ. А Мор, наоборот, любил.
– Будет художница, портретистка. Кажется, вчера приехала.
– А, я читала о ней в нашей газетке. У нее еще имя такое, потешное. Похоже на дождик…
– Рейн Картер.
– Рейн Картер! – воскликнула Нэн. – Бог мой! Дочь Сидни Картера. Он-то уж точно