Анатомия. Владислав Март
. Ты как-то сразу видел весь свой путь, от начала рабочего дня до дальней лестницы наверх, к кабинету и комнате отдыха. Только эта пауза со взятием ключей и росписью в журнале, в самом начале, в той холодной каморке у окошка вахтёра не являлась частью коридорной жизни. Всё прочее сегодня и завтра, и всегда пройдёт у тебя в нецветном коридоре. По обе стороны расположены почти одинаковые дешёвые двери с алюминиевыми ручками и врезными замками. Двери вероятно были или даже и теперь есть – белые. Но серый искусственный мрамор пола с линиями жизни камня более глубокого серо-чёрного оттенка, серые стены, неполностью белый свет ламп, всё это сделало ряды дверей серыми. Оттенок наползает на оттенок и человеческий глаз не справляется с игрой палитры. Доминирующий серый мрамор от пола и асбест потолка стекали на белые двери и вторя стенам всё оказывалось того сложно описываемого цвета в который никогда не красят автомобили. Цвета обратной стороны ноутбука, цвета обратной стороны сигаретной фольги, цвета ночной кошки. Сероватый. Двери коридора по левую и правую сторону не находились друг напротив друга. В этом был какой-то неразгаданный код. Пока шёл от входа к лестнице в конце это выглядело так. Дверь слева, ещё дверь слева, дверь справа, двери почти напротив, дверь слева, дверь справа, дверь слева… Слева дверей больше и они всегда закрыты, справа меньше и отдельные бывали приоткрыты. За исключением первой правой двери – это зал №1. Он практически не использовался и существовал лишь на случай приезда комиссий, проверок, большого начальства, больших бандитов и большого числа холодных гостей. Признаться, я плохо помню как выглядел первый зал, что там было такого особенного и лучшего, чем в остальных. Прочие правые двери – залы №2, №3 и №4 – однотипные. Прямоугольные с таким же коридорным псевдомрамором, с двумя окнами глядящими на высокий забор, с шумными вентиляторами и двумя столами из прессованной каменной крошки на четырёх железных ногах. Раковины и краны для воды были удивительно металлического цвета с титановым матовым намёком и всегда казались мне более чистыми, чем мои домашние. В залах также располагались простые столы и стулья, честно говоря, это были школьные парты. Парты крашенные тоскливо зелёным и до того толсто, что там, где на столешницах имелись щербины, было видно слой краски в семь миллиметров. У выхода из залов находились вторые раковины для мытья рук, обычные белые с зеркалом и куском турецкого мыла «Duru». Они очень уступали своим братьям, имитирующим титан у каменных столов, имитирующих материал саркофагов фараона, имитирующих космические корабли создателей пирамид.
По правой стороне прямого коридора за дверями прятались куда более прозаичные помещения, чем просторные залы с двумя окнами. Туалеты, кладовая со швабрами и вёдрами, комната с электрощитом, просто тёмная пустая комната, комната, где вахтёр пил чай и в тот час его было абсолютно невозможно отыскать и комната-раздевалка на случай прихода студентов. Раздевалкой эту пустую коробку со стенами без окна, крашенными до уровня плеча синей масляной краской, а выше побеленными, делали мощные гвозди вбитые кем-то прямо в стены. Этот кто-то, вероятно, обладал недюжинной силой, раз вопреки ГОСТу и законам физики вбил в оштукатуренные кирпичи простые плотницкие гвозди. Совсем не используя ни дрель, ни перфоратор, ни дюбели, ничего. Это поднимало также вопрос о качестве стен. Из чего они сделаны вместо огнеупорного силикатного кирпича, раз в них можно вбить десятисантиметровый гвоздь так, что даже трещины по штукатурке не пошли. Но никто этого вслух не говорил, а студенты на гвозди не жаловались. Они обычно были так возбуждены посещением залов, что на мелочи вроде порвавшихся вешалок на одежде или испачканной побелкой шапки, внимания не обращали. Как-то из сочувствия я поставил в комнату-гардероб пару школьных стульев, и студенты стали горкой складывать верхнюю одежду на них, вместо развешивания курток на гвозди подобно куклам в каморке Карабаса-Барабаса. Ряд бессмысленно торчавших из стены гвоздей теперь напоминал позвоночник доисторической змеи, замурованной под штукатурку.
Первый этаж в конце коридора создавал небольшой перекрёсток, так раз над ним-то обычно и не горел потолочный светильник. Прямо мрамор вёл к лестнице на второй этаж. Налево в рентген-кабинет, направо в трупохранилище. Эти два помещения были отдельными небольшими пристройками к длинному дому. Располагаясь по обе стороны, они сверху придавали зданию вид полового члена – долгая главная секция и два компактных придатка по бокам. Так обычно рисуют член дети мелом на асфальте или фломастером в школьном туалете. Сложно сказать кто бы мог увидеть здание сверху целиком. Из какого такого верха? Из космоса? Высотных домов рядом не было. На трассе, что убегала из города на юг располагались в основном ремонтные мастерские, автосервисы разного рода и уже начинались дачи. Все упомянутые строения сплошь одноэтажные. Самолёты над нашим межрайонным центром тоже не пролетали. Из птиц были вороны да галки. В бога за облаками мы не верили. Так что сложно сказать, кто видел сверху форму члена глядя на крышу нашего здания. Однако мысль эта, пропорции, схемы пожарной эвакуации на стене, всё постоянно напоминало, что работаю я в органе. Две пристройки, одинаково неровные и низкие подчёркивали эрекцию главного коридора. Правая – рентгеновская – никогда не работала. Идея была замечательная, делать для работы снимки холодных гостей