Профессия: разгадывать криминальные тайны. Пётр Никитин

      …Четвёртого июля в десять утра солнце уже пригревало, будь здоров. Но в кабинете следователя прокуратуры Веденеевского района летний зной пока не ощущался – окна выходили на теневую сторону, а две распахнутые форточки создавали небольшой сквозняк.

      Хозяин кабинета, Алексей Горовой, склонясь над небольшой, но мощной стационарной лупой, внимательно рассматривал записи в раскрытом дипломе. Документ принадлежал руководителю гидростроительной ПМК Савельеву Геннадию Павловичу, дело о воровстве и должностных злоупотреблениях которого расследовала сейчас районная прокуратура. Некоторые из работников ПМК, изобличавших Савельева, высказали следователю свои сомнения в наличии у начальника высшего строительного образования – слишком часто тот допускал в работе дилетантские ляпы. Горовой изъял савельевский диплом, он был выдан Иркутским политехническим институтом, и направил в институт соответствующий запрос. Вчера из Иркутска пришёл ответ: Савельев среди выпускников вуза и получателей дипломов не числился. И вот теперь Горовой изучал «липовый» документ, чтобы определиться с направлениями своих дальнейших поисков. Если на нём обнаружатся следы подчисток, травления старых записей с внесением новых – это одна история, требующая искать областных криминальных умельцев. Если следов подделки не обнаружится, значит, кто-то из сотрудников Иркутского политехнического института, имеющий доступ к бланкам дипломов – документам строгой отчётности, незаконно заполнил один из них на имя Савельева. Это будет совсем другая история, и искать её концы придётся в другом регионе… Конечно, подделка документов – малозначительное преступление, «вшивота» (выражаясь оперским языком), на которую жалко тратить много времени. Но за этой мелочью мог скрываться и более серьёзный криминал – подкуп должностного лица за оформление и выдачу «липы».

      Дверные петли негромко скрипнули, и в кабинет следователя бочком, не захотев отворять вторую створку, вошёл прокурор района Курзенков. Вслед за ним в дверном проёме показалась женщина средних лет… с заплаканным лицом.

      – Алексей Петрович, – обратился Курзенков к следователю. – Отложи на время текущую работу, требуется составить протокол принятия устного заявления. У Ирины Михайловны несколько дней назад умерла мать, проходившая курс лечения в стационарном отделении нашей центральной районной больницы. Так вот, Ирина Михайловна считает, что смерть матери находится в причинной связи с бездействием медицинских работников, которые, по её мнению, несвоевременно госпитализировали больную, не обеспечили ей должное лечение в стационаре.

      – Хорошо, Роман Александрович, я всё сделаю, – сказал Горовой. – Вас, Ирина Михайловна, попрошу присесть. Сейчас я проведу на столе небольшую приборку, и вы мне расскажете о своей беде.

      – Не забудь зарегистрировать заявление у Раисы Семёновны. Тебе же и проводить по нему проверку, – напомнил прокурор перед уходом.

      Следователь убрал в шкаф штатив с лупой, позаимствованный на время в РОВД, запер в сейф диплом Савельева и, наконец, опустился на стул.

      – Примите мои соболезнования, – сказал он. – Прошу рассказать мне подробно, кто вы и что заставило вас прийти в прокуратуру.

      – Я местная, родилась и выросла в Веденеево. Сейчас живу с семьей в Мурманской области, – начала свой рассказ заявительница. – Моя мама, Будько Вера Васильевна, воспитывала меня одна. В девичестве у меня была фамилия, как у неё, сейчас ношу фамилию мужа, офицера-подводника – Красикова. Неделю назад мне пришла телеграмма от родственников, извещавших о маминой смерти. Я взяла на работе отпуск без содержания и прилетела сюда. Из медицинской справки и свидетельства о смерти, выданного в ЗАГСе, узнала, что причиной смерти явился разрыв миокарда. На похоронах было много народу: родственники, соседи, мои и мамины знакомые. Некоторые из присутствующих на похоронах прямо винили в маминой смерти врачей райбольницы, утверждая, что медики долго не хотели её госпитализировать, не смотря на признаки инфаркта, а, поместив, в конце концов, в одну из палат терапевтического отделения центральной больницы, никакого внимания не уделяли. Маме было всего шестьдесят девять лет. Я хочу, чтобы врачи, виновные в её смерти, были строго наказаны. Мама была для меня всем на этом свете… – Красикова расплакалась.

      – Как я вас понимаю. Нас тоже мама в одиночку воспитывала… Плакать не нужно, слезами вашу маму уже не вернуть.

      – Извините за слёзы… жалко маму… жалко себя. И обидно