Монстрология. Галина Ивина
то так принято. Все так делают, и он должен. Если все делают, то почему в школе нет урока под названием «Трагедеведение»? Там бы школьникам рассказывали, как вести себя, если родители разводятся или если в первый день летних каникул умирает лучший друг.
Клим вдруг ясно и без всякого желания вспомнил Эрна, лежащего в гробу на шелковой подушечке. Черт! Он выглядел так, будто задремал пятнадцать минут назад. Казалось, если его пихнуть в плечо и предложить сыграть в «G.T.A», он протрет глаза и потянется за джойстиком.
– … поставьте фрукты сюда, – донесся до Клима голос тетки Эрна.
Кажется, ее звали Ада, – вот уж подходящее имечко! Ее голос звучал ужасающе обыденно, будто она организовала чье-то день рождение.
Интересно, она не плачет потому, что сидит на мощных успокоительных? Или ей не жаль племянника, с которым она виделась слишком редко, чтобы переживать о его потере?
По комнате прошел дядя Платон – отец Эрна. Плечистый, не высокий мужчина, с плохо выбритым подбородком. Клим всегда его побаивался из-за того, что он был молчаливый и хмурый, да и в целом, слегка отталкивающий.
За дядей Платоном неотступно следовали десятки сочувствующих взглядов, но мужчина обратил внимания только на один. Тот, который «прилетел» от Ады.
Тетя Ада резко выдохнула, покачала головой и приказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Кто-нибудь принесите еще стулья…
Двое мужчин из гостей бросились на кухню, а Ада уже отдавала очередное распоряжение:
– Откройте окна: очень душно.
«Достало», – стремительно пронеслось в сознание Клима. Он встал с дивана и ушел.
На балконе было тихо. Все звуки из зала доносились сюда изрядно приглушенными и незначительными. Климу легко было представить, что он находится где-то далеко и его не касается то, что происходит в квартире. Все родственники его друга остались там… и родители Эрна, которые смотрели на него, как будто спрашивали: «Почему наш сын, а не ты?»
Телефон запиликал веселую мелодию, которая показалась Климу мерзкой. Сообщение. Господи, от кого?! Он автоматически глянул на светящийся экран. Стандартная рассылка от сети сотовой связи. Придурки! Снова рекламируют свои бесценные услуги. Как же они достали! Почему нельзя поставить значок «Мой лучший друг умер», чтобы все отвалили?
Едва Клим додумал свою гневную мысль, его единение нарушил какой-то пацан. Высокий, худощавый, с болезненно бледной кожей. У него была прическа, как у Джека из фильма «Титаник». Только, в отличие от ДиКаприо, этого пацана она не украшала.
«Бледный» обвел балкон хмурым взглядом, остановился на Климе и скорчил недовольную рожу. Ну, Климу так показалось. Может, и не корчил…
– Ты тоже знал Эрнеста? – спросил незнакомец, не представляясь.
– Я его лучший друг, – с гордостью ответил Клим.
Другой парень неприятно удивился и, едва уловимо пожал плечами.
– Он не говорил.
Это был вызов. Не задумываясь, Клим его принял.
– А чего говорить-то? Все знают, что мы лучшие друзья…
Он осекся. Поймал в себе волну жуткого чувства потери и, с трудом расцепив губы, добавил:
– Были…
Бледный пацан кивнул, подошел к высокому ограждению и уставился вниз. Его губы побледнели. Да, высота приличная. Пятнадцатый этаж. Незнакомец стоял, смотрел вниз и продолжал бледнеть. Говорить о себе он явно не собирался, поэтому Клим спросил, наполнив свой вопрос изрядной долей язвительности:
– Ты одноклассник Эрна?
Как же его взбесило то, что он не знал про этого пацана. Еще сильнее чем то, что «бледный» не знал о нем.
– Нет, мы учимся в разных школах.
– Учились, – с нажимом поправил Клим.
У него быстро появилась дурацкая привычка непременно делать акцент на том, что Эрна больше нет в живых.
Незнакомец развернулся и, хотя неестественная бледность сохранилась на его лице, с невозмутимым видом, оперся спиной на ограждение.
– Какая разница? – голос его звучал до отвращения меланхолично.
Климу захотелось ему врезать. Сорвать с его надменного лица маску безразличия.
– Эрн уже не учится и никогда не сможет. Вот какая разница.
«Бледный» пожал плечами, как будто ему было плевать на его мнение, и снова развернулся лицом к ограждению.
Клим шагнул к незнакомцу, чтобы… он не знал, что собирался сделать, но отмалчиваться точно не хотел.
– Клим, Август, – раздался надломленный голос тети Агаты – матери Эрна, – мы выезжаем.
Клим не хотел идти. Он еще не видел Эрна… точнее его тело, и готов был пять лет провести с этим незнакомым Августом на балконе, чем идти к нему. Его мозг так решил, но ноги решили по-другому и сами пришли в движение.
Отстраненное восприятие действительности не покидало Клима ни по дороге на кладбище, ни перед могилой. Он, словно плыл в беспросветном тумане, а все