Смерть и козий сыр. Йен Мур

      Я лежала и не хотела вставать. Было серое ноябрьское утро воскресенья, около 10 часов. Не покидало чувство неимоверной усталости, как будто и не спала всю ночь. Я ещё не знала, что так выглядит депрессия. Суббота, как это часто бывает в конце года, была рабочей и воскресенье – это единственный выходной.

      Я знала, что сейчас я приготовлю завтрак, поем и мне снова захочется спать. А надо столько сделать за день: сварить еды на неделю, прибрать дома и много чего ещё.

      От собственного бессилия я злилась на себя. Меня все и всё бесило.

      Ничего, кроме работы в моей жизни не было. Я уходила на работу в 8 часов и возвращалась с неё в 9, 12 часов ночи, иногда под утро.

      Я не приобрела друзей. Я всегда избегала отношений, считая, что любые из них будут болезненны. Я почти всю жизнь была в этом убеждена, потому что выросла в семье, в которой были нездоровые отношения.

      Родители поженились под давлением бабушек и дедушек, так как были и сохраняются предрассудки, что девушка должна выйти замуж и родить, родители отца тоже преследовали какие-то, только им известные цели.

      Папа с мамой поженились, не испытывая к друг к другу ни малейшей симпатии. Взаимное безразличие переросло во взаимную ненависть.

      Мама рассказывала, что, когда она была мной беременна, отец бил её по животу.

      Когда мне было 3 года, брату 6, сестре чуть больше года, отец покончил с собой. Мама не хотела рожать, но он заставлял. А потом повесился.

      Мама осталась одна с тремя малолетними детьми. Родители отца и мамы, которые заставили их пожениться, отстранились от нас.

      Всегда хотелось кушать, особенно лет до 12. Потом мы купили другой дом, там был хороший огород, ещё мы стали держать живность.

      Зимой дома всегда было холодно, и в старом, и в новом домах. Окна покрывались наледью, стены изморозью. На кухне висел термометр, помню, в сильные морозы и ветреную погоду, когда выдувало тепло, отметка опускалась до плюс 12. Мы дважды разбирали печь, мама приглашала печника, он осматривал, что-то говорил маме, мы заново складывали печь, но теплей не становилось.

      Сначала я жутко обижалась на родителей отца и мамы за их равнодушие.

      Я не понимала, как можно спокойно наблюдать, как дочь и мать внуков надрывается из последних сил, чтобы поднять их же внуков, не интересоваться, кушали ли они сегодня горячее или нет, и жить в своё удовольствие, чуть ли не каждый год менять в доме все ковры, надевать на себя всё золото, демонстрируя всем, что живут не хуже других и даже лучше большинства. Родители мамы жили рядом, забор к забору, мама после смерти папы купила возле них дом, думая, что они будут помогать. Родители папы жили в другой деревне, в 2-х часах езды.

      Родители отца и мамы не хотели знать нас, прогоняли со своего двора.

      Ещё была обида за то, что не защищали от агрессии.

      Только недавно я отпустила обиду. Не у нас одних были такие родственники.

      Теперь я вспоминаю, что были редкие моменты проявления их заботы.

      Психологи говорят, что модель поведения с детьми и внуками формируется у человека в детстве. Так и получается, с мамой, когда она была ребёнком, её родители были жестоки. В семье отца тоже любви не было. Я не оправдываю их, я знаю причину такого отношения к нам. Проблема не в нас, проблема в бабушках и дедушках.

      Я не держу обиду на маму. Я благодарна ей за подаренную жизнь и за то, что вырастила меня.

      Я перестала держать в себе негативные эмоции и чувства.