Время волшебства. Мария Владимировна Устюгова
empty-line/>
"Мам, не переживай. Смена до утра, но завтра приду и отпразднуем. Купил тебе классный подарок на первую зарплату".
Женщина улыбнулась. Артём, её девятнадцатилетний сын, всегда старался её поддержать. После развода он как-то незаметно повзрослел, устроился на работу в круглосуточный магазин и теперь гордо обеспечивал себя сам. "Чтобы тебе легче было, мам," – сказал он тогда.
Следующее сообщение было от двенадцатилетней Алисы – фотография нарядной ёлки в доме бабушки и дедушки: "Мамочка, смотри какая красивая! Но без тебя всё равно грустно. Приезжай к нам на выходные?"
Эля провела пальцем по экрану, очерчивая силуэт дочери на фотографии. Алиса была копией её саму в детстве – те же кудрявые непослушные волосы, те же ямочки на щеках. Развод дался девочке тяжело, поэтому родители Эли настояли забрать внучку на каникулы – "пусть отвлечётся, а ты отдохнёшь".
Отдохнёшь. От чего? От тишины в квартире, от пустой половины шкафа, от одинокой чашки кофе по утрам?
Она накинула пальто – тёмно-синее, которое когда-то называла счастливым, – и вышла на улицу. Рождественский вечер окутал город морозной дымкой, превращая фонари в размытые пятна света.
В парке было пустынно и тихо. Снег поскрипывал под ногами, а в воздухе пахло хвоей и корицей – наверное, от ближайшей кофейни. На скамейке у детской площадки сидел… Дед Мороз? Без мешка с подарками, без посоха, просто сидел и задумчиво смотрел на падающий снег.
"Тяжёлый выдался год?" – спросила Эля, сама удивляясь своей смелости.
Дед Мороз поднял голову. Глаза у него были удивительные – молодые, яркие, словно два осколка летнего неба на морщинистом лице.
"Присядешь, красавица?" – он похлопал по скамейке рядом с собой. "Вижу, и у тебя год был не из лёгких."
"Даже Дед Мороз это заметил?" – Эля грустно усмехнулась, садясь рядом.
"Я многое замечаю. Например, что ты разучилась верить в счастье. А ведь когда-то умела – помнишь?"
"Помню," – прошептала она. "Давно это было."
"Двадцать два года назад," – кивнул Дед Мороз. "Канун Рождества, университетский кампус, первый снег…"
Эля резко повернулась к нему: "Откуда вы…?"
Но мир уже закружился в вихре снежинок…
…Она стояла посреди заснеженной университетской площади. Вокруг всё было таким знакомым – старое здание факультета искусств, скамейки под липами, фонари в ледяных узорах. И она сама – юная, в красном берете и с конспектами в руках.
"Эля! Подожди!"
Сердце пропустило удар. Этот голос… Она обернулась.
Андрей бежал к ней через площадь, его шарф – тот самый, синий в полоску – развевался на ветру. Он был таким красивым, таким молодым, таким… настоящим.
"Я искал тебя весь день," – он остановился, переводя дыхание. Снежинки таяли в его тёмных волосах. "Хотел поговорить."
"О чём?" – её голос дрожал, хотя она точно помнила этот момент. Помнила каждое слово.
"О нас. О том, что я не могу больше притворяться, что мы просто друзья. О том, что я, кажется, влюбился в тебя ещё на первой лекции по истории искусств, когда ты спорила с профессором о символизме в работах Климта."
Эля чувствовала, как краснеет – совсем как тогда, в первый раз.
"Помнишь, что ты мне ответила?" – тихо спросил Андрей.
"Что символизм переоценён?" – она нервно рассмеялась.
"Нет," – он шагнул ближе. "Ты сказала, что тоже не можешь притворяться."
Его губы были тёплыми и пахли мятной жвачкой. Поцелуй был неуверенным, нежным, полным надежды и обещания вечности – той самой вечности, в которую верится только в восемнадцать.
Они гуляли по кампусу до поздней ночи. Говорили о будущем – он мечтал строить мосты, она хотела писать книги. О музыке – он любил классику, она – джаз. О путешествиях – он грезил о Париже, она – о Венеции.
"Знаешь," – сказал он, когда они остановились у её общежития, – "я почему-то уверен, что мы будем вместе. Всегда."
Эля сорока лет знала, что это не так. Что через год он уедет по обмену в Прагу, встретит там другую. Что она выйдет замуж за Олега, родит двоих прекрасных детей, проживёт с ним пятнадцать лет, пока их брак не рассыплется, как карточный домик.
"Останься," – прошептал Андрей. "Я чувствую, что ты словно прощаешься. Не надо. Останься со мной."
На мгновение она почти согласилась. Почти позволила себе изменить историю. Но перед глазами встали лица её детей – упрямый подбородок Артёма, кудряшки Алисы, их смех, их слёзы, их первые шаги и первые слова. Всё то, что сделало её по-настоящему счастливой.
"Прости," – она отступила назад. "Я должна идти."
Мир снова закружился в снежном вихре…
…Она сидела на скамейке