Путь. Анастасия Торопова
кой на плече. Лучше уж устать так, нежели во время наказания за опоздание. Тренер всегда говорит, что опоздание есть неуважение к учителю. А за неуважение он привык карать нещадно так, что тело болит в три раза больше, чем после обычной тренировки. Уж лучше бегом, чем отжиматься, носиться, делать жуткие упражнения. И почему я до сих пор не бросил?
Этот вопрос я задаю себе каждый раз, когда вхожу в тренировочный зал, переодеваюсь в форму, встаю на своё место в строю в ожидании учителя. Сегодня я встал в строй одним из последних. Ещё бы шесть минут – и мне конец! Мы с друзьями считаем, что он слишком давит на нас, но вслух сказать это ему никто не решится. Не верю, что его гоняли так же, когда он учился.
– Как будто он из нас спецназ делает! – негромко возмущался мой друг, стоявший всегда справа от меня, потому что я был на пару сантиметров ниже его. Даже в построении у нас был жёсткий порядок!
– Я слышал, его тренер так же делал, – отозвался парень слева, но мы пропустили его слова мимо ушей.
– Никто тебя и не заставляет ходить, – не глядя на него, отозвался я.
– Ну, конечно! Потом отец мне голову оторвёт за то, что я не посещаю проплаченные занятия. Если бы бесплатно было, как для некоторых…
Я знаю, о ком он говорит. Я и сам не перевариваю их. А ради чего, собственно, я прихожу сюда снова и снова? За меня тоже родители платят, но я смогу уйти, если захочу. Но не ухожу, а упорно терплю все жуткие испытания, которым тренер нас подвергает. Иногда мне кажется, что я просто иду сюда по привычке, которую выработал в течении этих двух лет. Учиться я начал в десять. И с тех пор по инерции в один и тот же час три раза в неделю начинаю складывать форму и снаряжение в спортивную сумку (причём тренер никогда не предупреждает, когда оно понадобится, поэтому приходится таскать с собой всё каждый раз), иду по улице в знакомом направлении, постоянно про себя жалуясь на тяжесть, что несу на плече. Прихожу в спортивный центр, поднимаюсь на второй этаж мимо вахты (ключ всегда берёт первый пришедший ученик и открывает зал). Переодеваюсь в раздевалке, гадая, какие тяготы придётся выносить сегодня. Вхожу в зал, где разминаются такие же, как я, младшие ученики.
Нас едва набралось семнадцать человек. Девчонок не много. Оно и понятно! Какая девчонка выдержит ТАКОЕ? В начале набора было больше человек на двадцать. За первые два месяца бросить успели восьмеро. Слабаки здесь долго не задерживаются. И вот прошло два года, а мы всё ещё носим скромное звание младших учеников, повторяем изученные техники, стойки, удары.
Многие с умилением смотрят на слегка изогнутые мечи, висящие на стене. Их сталь поблёскивает от источников света, тонкое лезвие упирается в узорную гарду. А руки так и тянутся к длинной рукояти, перетянутой кожаной лентой. Он редко достаёт их, а ведь именно ради этого многие из нас терпят адские тренировки. За два года мы брали в руки мечи раз двенадцать, не больше. И то деревянные, обычно просто махаем бамбуковым синаем. Это, кажется, настолько мало, а ведь как хочется! Нельзя передать то захватывающее чувство, когда ладонь соприкасается с жёсткой рукоятью, а на гладком лезвии отражается блик от ламп или дневного света за окнами, находившимися под самым потолком большого зала. Сразу ощущаешь себя не просто младшим учеником, а воином, которому под силу всё! Потому что меч – олицетворение силы и благородства. И многие, только к ним в руки попадает меч, начинают нещадно рубить воздух, воображая себя самураем на поле битвы. Можно ли их винить… даже если меч далеко не настоящий, а лишь облегчённая подделка.
Вскоре ровно в положенное время в коридоре раздались негромкие шаги. Мы специально держали дверь открытой, чтобы всегда слышать его приближение. Мы быстро выстроились в ровную шеренгу по росту. Кто-то пытался проскользить по нескользкому деревянному паркету и вклиниться в своё место. Все стояли, как по струнке, когда вошёл наш учитель в своей как всегда наспех поглаженной форме в восточном стиле. Как и когда она у него умудряется мяться, никто не знал. Он даже не взглянул на нас, хотя это только нам так казалось. Если бы кто-нибудь хоть чем-то нарушал наш строй (к этому «чему-то» относились невыпрямленная спина, вольная поза), он живо это замечал и наказывал нарушителя приседаниями. Мы по обыкновению поприветствовали учителя, и он принялся расписывать наше сегодняшнее занятие.
Нам и без того было не слишком весело на его уроках, а тут он как всегда смёл с наших лиц остатки хорошего настроения: сегодня мы снова повторяем пройденное, выполняем силовые упражнения. В который раз я спрашиваю себя, что я вообще здесь делаю и зачем терплю это, когда из последних сил отжимаюсь на кулаках после нескольких и без того тяжких упражнений. Но я терплю, ежесекундно повторяю себе, что не покажу ему своей слабости, докажу, что я достоин большего, чем быть младшим учеником. Что я ничуть не хуже их…
Чувствую, как раскраснелось от напряжения и покрылось потом моё лицо и всё тело. Половина учеников уже попадали без сил и лежали на животах, жадно хватая ртом воздух. Но я не сдамся. Я смогу. Ещё раз. А теперь ещё. Я не проиграю! На секунду я поднял голову, когда в который раз выпрямил уже одной только силой воли свои