Лихошонок. Светлана Евгеньевна Сидур (Сидорова)
ть песнь залихватски,
Дескать, ему в жизни всё по плечу,
Ну, и припев был на редкость дурацкий:
«Я парень хват, что хочу, ворочу!»
Вот и закончились топь и трясина,
Вышел малой на опушку лесную,
Сел отдохнуть, смотрит: а под осиной
Леший в траве длинной палкой шурует.
– Дедушка, что вы там ищете в листьях? –
Парень спросил, ведь на вид тот дедок
Был добродушен, с седой бородищей,
Сам коренастый, как белый грибок.
– Как что? Грибочки! Сварю из них супчик.
Любишь похлёбку из белых грибов?
Знамо, что любишь. Пойдём-ка, голубчик,
Вместе съедим её без лишних слов.
Только теперь ощутил страшный голод
Парень, что выбрался в лес из болота.
Что съешь в лесу? Ягод горсть? Старый жёлудь?
Кислый щавель да побеги осота?
Так эти яства найти ещё надо.
К вечеру сыщешь – большая удача!
Тут суп грибной, аж, с доставкою на дом.
Супчик наваристый, сытный, горячий.
Долго раздумывать будет лишь сытый.
Спрашивать дважды голодных не надо.
Хлопец за дедом в дом, ельником скрытый,
Аж, побежал, так обеду был рад он.
В печке у деда томилась похлебка,
В доме разлит был грибной аромат.
Парень на краешек лавки сел робко,
Гостеприимству он был крайне рад.
После горячего супа наш парень
Весь разомлел, в сон его потянуло.
Дед цвет кипрея и липы ошпарил,
Чай заварил и принёс мёд из улья.
Начал за чаем вести дед беседу,
Мол, кто таков? На болоте что делал?
Родом откуда? Пошто такой бледный?
Хлопчик излил, что в душе накипело.
Там, на болоте, он жил вместе с мамой.
Было не весело там, даже мрачно.
В тесной избе среди прочего хлама
Груда костей, мама грызла их смачно.
С раннего детства он жил без игрушек,
Сказок и песен не слышал во век.
Мама сердилась, коль был не послушен,
И он задумал с болота побег.
Вот убежал, а что дальше – не знает.
То ли по миру пойти побродить,
То ли в селе, где народ проживает,
Как-то осесть, зацепиться, пожить.
– Ясно, – сказал старичок, – я предвидел,
Долго ты жизнь в глуши леса не сдюжишь.
Жизнь в одиночестве – это погибель,
Жизнь в изоляции – в сотню раз хуже.
Знаю я маму твою – видел прежде.
С нею общаться желающих мало.
Вот и живёт на отшибе в надежде,
Что ей удастся начать жизнь сначала.
Мама твоя – одноглазое Лихо.
Мало кто ищет с ней встреч и бесед.
Мимо пройти все стараются тихо,
Чтоб не будить, не притягивать бед.
Как тебя звать-величать, отрок милый?
– Толком не знаю, мать кликала «Чадо!».
– Раз мама Лихо печально-унылая,
Ты – Лихошонок, ты Лиха отрада.
– Вряд ли отрада, скорее отродье.
Все нас чураются, просто кошмар!
Тихие мы, безобидные вроде,
Но вызываем испуг, не азарт. (к бегству старт)
– Знаешь, давай будем звать тебя Лёхой,
Проще, короче и, в общем, не плохо.
Так по-домашнему, будто кто охнул,
Хмыкнул иль просто не смог сдержать вздоха.
Я, братец, Леший, лесной дед-смотритель.
Я за порядком в лесу наблюдаю.
Лес для меня дом родной и обитель,
Я мест других просто не посещаю.
В этом лесу всё держу под контролем:
Каждый ручей, каждый кустик и тропку.
Мама твоя дальний родственник троллей,
Вот я и дал ей участок за топью.
В эти места людям трудно дотопать,
Там пусть живёт, где не ходит народ
Ни за грибами и ни на охоту,
Всякий нормальный ту топь обойдёт.
Только ведь есть средь людей индивиды,
Что любят нервы себе щекотать.
То ли по правде, а то ли для вида,
Но отправляются