Толеrussia. У него появилось ощущение, что приоткрывается ящик Пандоры. Евгений Кремнёв
нтеллектуальной издательской системе Ridero
Вдруг, не понять откуда взявшийся, маленький смерч подхватил пыль, мелкий сор, первые осенние листья и кинул в открытое окно, у которого стоял Валерий Ефремович – мужчина лет пятидесяти, глава администрации поселка Светлый. Он оглядывал свою маленькую вотчину, которую заслоняли первым планом Дом культуры с колоннами и недостроенная церковь, огороженная забором из профиля, на котором ночью опять появилось изображение мужского детородного органа.
Глава захлопнул окно. «Чёртовы подростки! Надо сказать Алексеичу, чтобы закрасил», – подумал он. Алексеич в этот момент вешал на стену новую икону – портрет еврокомиссара с непроизносимой финской фамилией.
Валерий Ефремович считает, что ему повезло. Он удачно проскочил крутые виражи смены российской власти, и сохранил должность. Теперь надо было проникнуться духом толерантности и политкорректности, как того требовала идеология новых хозяев, осуществлявших протекторат над Россией и взять правильный, не угрожающий его положению курс.
В дверь стучат, и входит Вера Сергеевна – секретарь – в руках у женщины пакет с большой печатью со звездочками по кругу, к которой он никак не привыкнет.
– Валерий Ефремович, с фельдъегерем пришло, – говорит она низким прокуренным голосом.
– Что за важность такая! – удивляется начальник. Валерий Ефремович немного побаивается своей секретарши, пережившей уже четырех глав администрации за двадцать лет бессменной службы.
Непроизвольно подергивая щетку седеющих усов, босс берет пакет и садится за малый – боковой – стол. Секретарша выходит, Алексеич – мастер на все руки, повесив портрет, гремит, собирая инструменты. – Работу принимайте! – бурчит он сурово.
Глава бросает мимолетный взгляд на портрет рыбообразного финна и кивает ему, мол, свободен! Он вчитывается в документ, пришедший из центрального офиса регионального наместника еврокомиссара. Закончив читать, откидывает документ на стол и матерится. Нажимает кнопку вызова – появляется секретарша.
– Присядьте, Вера Сергеевна, – говорит он. Женщина опускает грузное тело на стул.
– Тут такое дело. Вкратце: центральный офис требует, чтобы мы нашли и продвигали активиста с… нетрадиционной ориентацией.
– Гомика?
– Вера Сергеевна, – он оглядывается по сторонам, – забудьте это слово!
– Как скажете. И что?
– Как что! Этого человека надо найти! Вы можете кого-нибудь посоветовать?
– Валерий Ефремович, вы так говорите, будто у нас не поселок, а гей-парад какой-нибудь! Я то откуда знаю!
Глава в волнении встает и начинает опять дергать ус. – Я тут работаю пятый месяц. А вы тут всю жизнь прожили! Вы тут всех знаете. Может, порекомендуете кого-нибудь.
Вера Сергеевна гасит проявившуюся улыбку. – Это только на уровне слухов.
– Что?
– Руководитель ансамбля танца у нас в ДК по слухам из таких.
– Вот и отлично!.. – Глава администрации смотрит на секретаршу, не решаясь продолжить. – Вера Сергеевна, а вы не могли бы провести, так сказать, предварительную подготовку. Точнее, разведку.
– Что вы имеете в виду?
– Поговорить с тем, от кого слухи исходят. Чтобы убедиться, что он действительно… тот, кто нам нужен?
– Я – попробую – с неохотой соглашается она.
Вера Сергеевна наблюдает как ее подруга – фальшивая блондинка-перестарок Нина, она же – директор Дома культуры – клеит на стенд фотографию Петра Ильича Чайковского. Из равномерно шамкающего принтера – в такт приглушенной музыке, бумкающей из-за дверей – медленно ползет изображение, это Гай Юлий Цезарь. На стенде надпись: «Выдающиеся геи – от древности до наших дней».
… – Всю наглядную агитацию приходится переделывать, – жалуется подруга. – Вон, – кивает она на пустой стенд, стоящий у стены, – этот про права женщин и мужской шовинизм будет.
– Ага, – говорит Вера Сергеевна, – теперь как тебе благоверный пальто подаст, так сразу и засудишь его.
– Лет на десять! – смеется подруга. – Во дурь! Никогда не думала, что доживу до такого!..
– А-а! – отмахивается Вера Сергеевна. – И не такое переживали! Проскочим!.. Ну, так что про вашего танцора-то Лешу скажешь?
Подруга веселеет. – Ну ужимки у него бабские, точно. И жеманный он такой, не сильно, но – да… Но может от того, что танцами бальными с детства занимается?
– Так педик он или нет?
– Я что ему секс предлагала! – смеется подруга. – Бог его знает!
– А, девки ваши, которых он учит? Что, ничего не говорят?
– Да, дуры они молодые! Хихикать только умеют!
– Ну, девушка у него есть?
– Не знают они. Не видели и не слышали! Он же из города приезжает! На шестичасовой электричке сюда, в десять – обратно!
Музыка за дверью умолкает.
– Может