Правила обольщения. Кэтрин Каски
хоть миг чепухового праздника Бет Августин?
И неважно, что Бет Августин – которая вот уже год как стала миссис Шанси Августин – была самой ненавистной для Мередит персоной во всем Мэйфейр, а то и в целом мире. Ведь бывшая мисс Бет Дули, одноклассница Мередит в школе для девочек мисс Белбури, не только безжалостно высмеивала Мередит много лет, но и подстрекала к тому же других юных леди.
Тогда Мередит больше всего злил тот факт, что она не могла назвать ни единой причины, которая вызвала бы эту ненависть. Многочисленные жестокие розыгрыши Бет нельзя было ничем объяснить. Однажды утром Мередит проснулась и увидела свои рыжие косы отрезанными, лежащими на полу. В другой раз она запустила ложку в тарелку с овсянкой и обнаружила, что ей подмешали золу из камина. Но больше всего ее ранил случай, когда Бет подговорила других девочек притвориться, будто они не могут ни видеть, ни слышать Мередит. Девочка, которая недавно потеряла родителей, так остро ощутила одиночество, что начала и сама разыгрывать учителей и обслугу школы – лишь для того, чтобы быть замеченной.
Когда Мередит узнала, что ей предстоит жить с тетушками в Мэйфейр, буквально в нескольких шагах от дома семьи Бет, расположенного на Беркли-сквер, она убедила себя, что вне интерната мисс Белбури все будет иначе. И поначалу она действительно верила, что Бет, повзрослев, обрела сердце, поскольку та всегда была щедрой и вежливой… по крайней мере, с тех пор как узнала, что Мередит – кровная родственница великих леди Фезертон.
Так было до того дня, когда Мередит, брошенная женихом у алтаря, лишилась расположения общества. Поведение Бет в те самые черные для Мередит дни раскрыло все глубины ее чудовищного характера: это она снабдила журналиста «Лондон Таймс» всеми подробностями унижения Мередит в день ее свадьбы. Мередит потратила целый месяц и пригоршню гиней, но все же, к своему удовлетворению, нашла подтверждение, что анонимным источником журналиста была именно Бет. Миссис Бет Августин по-прежнему была бессердечной – эта характеристика ни капли не устарела…
Мередит поднялась и взяла свою соломенную шляпку из рук мистера Эдгара.
– Я готова, тетушка. – По правде говоря, она предпочла бы собственноручно выливать все ночные вазы на Хановер-сквер, только бы не идти на этот ужасный завтрак. Но тетушки желали, чтобы она посетила прием вместе с ними, а, как напоминала ее сестра Грейс в своих частых письмах, Мередит слишком многим была обязана старым леди.
Мередит знала, что это правда, поскольку без тетушек она и обе ее старшие сестры после смерти родителей оказались бы выброшенными на улицу.
И все же Грейс, считая, что Мередит – такая же шалопайка, как и их старшая сестра, Элиза, не оставила ей ни единого шанса на возможное непослушание. Во время своего последнего визита она сунула Мередит в руки сверток с вопящим золотоволосым младенцем и заставила пообещать всегда и во всем слушаться тетушек. Ребенок вопил так пронзительно, а пеленки пахли так сильно, что Мередит согласилась бы в тот миг на что угодно, лишь бы Грейс забрала своего первенца прочь. Так что она обещала.
Час спустя, исполняя то самое