Беги, если сможешь. Чеви Стивенс
ваше депрессивное состояние абсолютно естественно. У вас упал сахар в крови, а усталость только ухудшила положение.
Необходимо было, чтобы Хизер осознала, что ею манипулировали, – это помогло бы ей вырваться из замкнутого круга самообвинений. Она сказала, что после ухода из центра Даниэлю пришлось искать подработку, – интересно, что же случилось с наследством от бабушки и дедушки?
– Скажите, вас просили пожертвовать деньги в центр?
Она выглядела еще более встревоженной – взгляд ее метался по комнате, дыхание стало частым и прерывистым.
– Мне нельзя о них говорить. Я обещала Даниэлю, что ничего не буду рассказывать.
Значит, просили, и судя по реакции Хизер, она это сделала. Интересно, как Даниэль согласился уехать? Он явно хотел остаться, а судя по поведению Хизер, она склонна во всем соглашаться с мужем. Либо он уступил, чтобы порадовать ее, либо в глубине души уже начал сомневаться в происходящем.
Она молчала, и я продолжила:
– Вас не устраивала политика центра в том, что касалось воспитания детей. Скажите, с чем еще вы не были согласны?
Она бросила на меня беспокойный взгляд и пожала плечами.
– Что-то было… они просто все делали по-другому. Но многим так было лучше.
В последней фразе прозвучал вызов. Кого же она пыталась убедить?
– Что, например? – спросила я и тут же осознала, что мною движет личный, а не профессиональный интерес. Меня охватил гнев: не хочется стать доктором, которого волнуют только собственные переживания.
Но Хизер, казалось, даже не услышала моего вопроса.
– Я все вспоминаю, как впервые приехала туда. Было так весело, все вокруг были такими счастливыми. Мне было очень хорошо – впервые за много лет.
Ее глаза наполнились слезами. Эти слова напоминали то, как люди с ностальгией вспоминают о начале отношений после их окончания.
– Наверное, все дело во мне. Если даже там мне в итоге стало плохо, может, так будет всегда. Наверное, они были правы. Я боюсь быть счастливой. Ну зачем мы уехали?
– Вы сделали выбор, который сочли правильным. Вы хотели защитить своего ребенка.
Я повторила то же самое, что говорила в первый день.
– Не знаю, – нерешительно протянула Хизер. – Может, надо вернуться туда, когда я отсюда выйду…
– Не думаю, что сейчас вам стоит принимать какие-либо решения. Вы здесь, чтобы взять паузу и сосредоточиться на выздоровлении.
По лицу Хизер было видно, что она ускользает от меня.
– Как вы думаете, вам удастся сосредоточиться на себе?
Она молчала. Если бы я продолжала настаивать на ответе, она бы совсем закрылась, поэтому я предложила:
– Может быть, поговорим о чем-то еще? Вы упоминали свою знакомую Эмили. Не хотите рассказать о ней?
Она выглядела виноватой.
– Когда мы жили в коммуне уже несколько месяцев, нас приставили к новичкам – мы должны были стать им духовными сестрами или братьями и везде с ними ходить. Эмили всего восемнадцать. Она тоже пыталась