Повести и рассказы. Вера Попова

      Иринка бежала навстречу Павлу по залитому солнцем зелёному полю, усыпанному ярко-жёлтыми мохнатыми одуванчиками. Ветра не было, но от её быстрого движения рассекаемый воздух развевал длинные русые волосы и путал подол лёгкого летнего сарафанчика.

      – Ты как меня нашёл, Павлик? – спросила она, радостно улыбаясь и протягивая пареньку руки. – Ты что молчишь-то? Во рту пересохло? Жарко сегодня. Пойдём, пойдём, я знаю, где родничок с холодненькой водичкой из земли бьёт…

      Девушка схватила одноклассника за руку и, смеясь, потянула за собой в сторону белоствольных берёзок.

      – Эге-гей! – закричала она и вдруг громко запела:

      Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

      Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова…

      Замолчала, повернулась к Павлу, глубоко дыша всей грудью от бега и пения и снова спросила:

      – Молчишь-то чего, Павлуша?.. Ты заметил, какая красота вокруг? Одуванчики благоухают, трава густая – всё ожило с приходом весны! Надо успеть наглядеться на великолепие природы, ведь это последний наш год. Сдадим экзамены за девятый класс и поедем, кто куда…

      Поле кончилось. Негустая берёзовая рощица приняла подростков в свои прохладные объятья. Где-то высоко-высоко в небе чирикали пичужки – было спокойно и хорошо.

      – Садись, Павлик, на пенёк. Родничок рядом – я принесу тебе воды, – ласково и заботливо проговорила Иринка и, зачерпнув в ладошки холодной воды из бьющего из-под корней молоденькой берёзки ключика, поднесла к лицу Павла. – Пей. А захочешь, можешь умыться потом…

      Павел взял в свои руки импровизированный ковшичек и, опустив в него губы, стал пить мелкими-мелкими глотками, желая продлить блаженство от животворящей влаги, но скорее всего, от тепла Иринкиных рук. Сердце его часто и гулко билось, и он не находил этому объяснения. Всего двадцать минут назад он наблюдал ангела, летящего ему навстречу в лучах яркого солнца и несущего столько любви, что она обволокла его всего с кончиков одних пальцев до кончиков других. До сих пор ему чудилось, что все их десять подушечек светятся, испуская из-под ногтей крошечные ярко-оранжевые искорки.

      Павел был оглушён: как же так, как же он раньше не замечал небесного очарования у такой простенькой на вид одноклассницы Ирки Глотовой? А ведь он каждый день видел её в классе, сидящую впереди через парту, видел привычную косу на спине, розовые уши, нежный пушок на щеках и застенчивую улыбку и был убеждён, что влюблён в первую «мисс» школы, дочь завуча, Эльвиру Шумскую, холодно-мраморную, недоступную, вечно окружённую классными «подлизами» и двумя-тремя самыми смелыми школьными поклонниками. Понимая, что его место в любовной очереди к Эльвире стоит на втором-третьем месте сзаду, он даже не пытался продвинуться вперёд – чего попусту локтями двигать? Но надежду не терял. И вот…

      – Ира, – допив всю воду до капельки и, не желая выпускать рук девушки, глядя снизу вверх в её улыбающиеся глаза, тихо вымолвил: – а где твои крылья?

      – Ты что такое говоришь-то, Паш? Откуда у меня могут быть крылья?

      – Я видел, Ир! Ты летела мне навстречу, а крылья за спиной были такие… такие… бело-розовые были крылья. И сквозь них лучи солнца… Тонкие такие крылья, почти прозрачные…

      – Скажешь тоже, – засмущалась девушка и высвободила ладошки из рук Павла.

      Оба замолчали, но Иринка быстро нарушила неловкую паузу.

      – Ты к экзаменам готовишься?

      – Честно говоря, с пятое на десятое.

      – А давай