Ничейная земля – 2. Погружение в Яму. Илья Бушмин
лет 40—45, плотный, с короткой стрижкой и взглядом исподлобья. Самое обычное лицо. Аршинный заголовок гласил: «Фоторобот маньяка, убившего дочь мэра». Подзаголовок с формулировкой «Только у нас» обещал эксклюзивные подробности по делу.
Неторопливо шагая по коридору отдела, Катя пролистала до нужной страницы и пробежала по диагонали материал, занимавший всю полосу. Как и следовало ожидать, ничего эксклюзивного здесь не было. Короткая биография Марфина. Начинал в администрации Южного округа, объединявшего два из четырех городских районов – Ленинский и Центральный. Дослужился до должности главы округа. Полтора года назад объявил об участии в выборах мэра. Уже через месяц после триумфальной – 61% голосов отдали за Марфина – победы нового главу города постигла трагедия. Пропала его единственная дочь Наталья.
Фоторобот составили именно тогда. Учитывая статус потерпевшего, полиция перерыла весь город. И оперативникам удалось найти пару свидетелей, которые видели Наталью в центре вместе с каким-то мужчиной. Именно по их описанию и был составлен этот фоторобот.
– Кать, привет, – бросил коллега, проходя мимо. – Сходку у Гапонова еще не объявляли?
– Привет. Ты что, не в курсе? Отложили на после обеда. Гапонов вместе со Шмаковым на пресс-конференцию в УВД укатил.
– Серьезно?
– Включай телек и запасайся поп-корном.
Сама она поп-корн не употребляла, но телевизор включила, едва войдя в кабинет. Перещелкивая каналы, с удивлением наткнулась на знакомые лица в актовом зале городского УВД на главном новостном канале страны. Прямой эфир.
Новость о маньяке не сходила с экранов ТВ и с газетных страниц последние четыре дня. Сенсация. Чем еще мог бы прославиться их город на всю страну, как не маньяком-убийцей? Катя не сомневалась, что, если в ближайшее время вся следственная машина не принесет результатов, полетят головы.
– …Мы проводим весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий, – бубнил полковник Шмаков, стараясь не щуриться от постоянных вспышек фотокамер. – Личный состав городского гарнизона внутренних дел переведен на особый режим несения службы, который будет сохраняться вплоть до раскрытия этого, не побоюсь этого слова, чудовищного преступления и до задержания преступника.
Зазвонил рабочий телефон. Катя протянула руку к трубке.
– Мазурова.
– Екатерина Алексеевна, – Катя узнала голос постового полицейского на проходной, – к вам тут опер из Промышленного. Поляков фамилия. Пропустить?
Поляков выглядел помятым. Лицо еще больше осунулось, подчеркивая мешки под глазами и прорезавшие его щеки и лоб морщины. Особый режим касался всех в полиции города, но Промышленный ОВД хлебнул, конечно, больше всех.
– Поработал с Сусликом? – спросила Катя, поймав себя на мысли, что для постороннего человека ее вопрос звучал бы очень забавно.
Поляков кивнул.
– Кофе угостишь?
– Будь как дома.
Поляков шагнул к подоконнику, на углу которого стоял электрический чайник. Проверил уровень воды, щелкнул кнопкой и принялся насыпать в чистую – Катя не выносила засохшей и липкой посуды – кружку кофе и сахар.
– Суслика приговорили к десяти годам строгача, – поведал опер. – Оттарабанил уже пять. Осталось столько же. Пырнул по пьяни какого-то уркагана, которого встретил на Котова. Чуть-чуть до дома не дошел.
Катя кивнула. Улица Котова примыкала к Яме с северо-восточной стороны. По одну сторону серые хрущевки и промышленные предприятия, некоторые из которых были заброшены с начала 90-х, а по другую начиналась Яма. Земля уходила вниз под углом в 30 градусов, и узкие петляющие тропинки сквозь домишки и землянки, мусорные горы и грязный облезлый кустарник вели в лабиринты поселка, название которого не сходило последние дни с газетных страниц всей страны.
– Суслика по этапу отправили на зону под Новосибирском. Я связался с операми в колонии, где Суслик лямку тянет, – продолжал Поляков. Забывшись, он перешел полностью на оперской жаргон, но Катя достаточно проработала в органах, чтобы это не резало слух. – Инфу заказал. Сегодня они перезвонили. Все проверили. К Суслику никто за эти годы не приезжал отсюда. Ведет себя положительно, работает и тому подобное. Периодически в их камере агент работает. Никаких слухов по мокрухам Суслик не распускал. Про своих корешей не особо охотно рассказывает.
– Может, поактивнее с ним поработать?
Поляков расположился на стуле напротив, помешивая парящий кофе чайной ложкой.
– Я закинул удочку. Они не против, если бумажка будет. Напишешь постановление на внутрикамерную разработку – сделают.
– А ты как думаешь? Стоит оно того?
Поляков поскреб щетину, обрамлявшую его подбородок.
– С одной стороны, надо показать, что мы землю зубами роем. Чтоб докопаться никто не мог. Но с другой… явно ведь порожняк там будет, Кать. Суслик на зоне пять лет уже. Даже пять с половиной, если вместе с СИЗО считать. А трупы