Спаситель Отечества. Елена Сафронова
астиково-алюминиевая кабинка светилась со всех сторон щелями, лязгала дверцей и вид имела донельзя жалкий. Верный признак, что она была собрана неумелым Митей собственноручно – из чего придётся. «Подручные материалы» заполоняли сарай, превращённый Митей в мастерскую, так, что передвигаться можно было только бочком. Но для машины времени Митя освободил от хлама целую площадку метра в три диаметром. И всё равно… не впечатляла она, сиротливо стоящая среди гнутых железок, ржавых посудин, листов оргалита и трубочек, трубок, труб и колец непонятно из чего.
Или это непритязательный фон вредил агрегату?
В довершение сравнения с телефоном-автоматом, на внутренней стенке кабины висела панель с кнопками. На кнопках красовались цифры от 0 до 9, рядом тускло отливало отражённым светом гладкое окошко – на взгляд Алика, вовсе «ниочёмное».
Так Алик и спросил, обойдя косо стоящий гроб три раза:
– Мить… а это что за фиговина?
И указал пальцем на окошечко.
Дальше молчать было бы невежливо. Друг суетливо бегал следом, заглядывал в глаза, просительно, как собака, жаждущая кусочка с хозяйского стола.
– Т-т-ты что! Эт-тт-то же дд-дисплей! Н-на н-нём т-ссифры з-загораются! – обрадовавшись вопросу, затараторил Митя. И Алик досадливо сморщился в сторону. Он как-то упустил из виду, что каждодневное заикание Мити становилось вовсе невыносимым от возбуждения, испуга или радости. Сейчас, полный законной гордости изобретателя, Митя, разумеется, барахтался в омуте положительных эмоций. То есть ускоренную речь его не смог бы расшифровать с первой попытки и профессиональный логопед. Алик не был логопедом. Он был тренером по единоборствам.
Алик попытался дружески успокоить Митю. Сказал: «Ну вот, у тебя получилось! Молодец!» – и начал задавать ему такие вопросы, чтобы изобретатель мог отвечать намёками и жестами. Столь эклектичным образом Алику удалось понять, что на панели набирается год, куда пилот направляет машину времени, для проверки в окошечке высвечивается та же дата, а потом перекидыванием крупного, точно монтировка, рубильника (впрочем, кажется, он и был переделан из монтировки) пилот «катапультируется» вместе с аппаратом сквозь толщу лет.
Все это Алика совсем не вдохновило, хотя он и делал восторженную физиономию. В глубине души он привык считать своего школьного приятеля Митю стопроцентным и бесполезным «ботаном». Как и все, кто соприкасался с Митей – начиная с его родителей. Щуплый сутулый Митя знал, какое впечатление производит на окружающих. И с безумством храбрых боролся за изменение своего «имиджа». Так было все годы, что Алик его знал и защищал от тумаков, какими физически развитые школяры традиционно награждают оскорбительно умных «ботанов».
Алику очень нравилось, что Митя разбирается во взрывчатых веществах. Из невинных бытовых предметов Митя умел собирать классные бомбочки и петарды – лучше покупных!.. Одна из них однажды красиво взорвалась чуть не перед носом старшеклассника, вздумавшего показать Мите в действии превосходство практики над теорией. Но вышло, что Митя ему продемонстрировал первенство теории… Ребята «шизика» с тех пор не трогали.
Но одна бомбочка бахнула у Мити на столе в ходе сборки. Тогда он и начал заикаться.
К счастью, социально опасные идеи для Мити были редкостью. Совершенствование отношений с миром начинал Митя – благородно – с себя. Выдвигал проекты, которые требовали от него проявления «мужского характера» вкупе с применением обширного интеллекта. В третьем классе школы, например, пытался вылететь из окна школы на складных крыльях. И не расшибся насмерть только потому, что Алик сдёрнул его с подоконника и сломал крылья – пенопластово-алюминиевые, они не выдержали и двух прицельных ударов кроссовки. В шестом классе носился, как с писаной торбой, с идеей вживить себе в мозг сотовый телефон посредством операции. Тут уж родители прописали ему такую лоботомию… Митя несколько дней не ходил в школу – болело от воспитания всё тело. По телефону он сказал Алику, что отец поставил условие: станешь совершеннолетним – ломай хоть голову, хоть спину, а пока я за тебя отвечаю, чтобы об этой дури не слышал!
К моменту совершеннолетия Митя разочаровался в «электронном мозге». К тому времени у него сменилось несколько дел всей жизни. На первом курсе института Митя моржевал, зарабатывая жестокие бронхиты и подводя под это дело теорию – что биохимия человеческого организма рассчитана на проживание в условиях мороза, и что все болезни – от изнеженности и теплолюбия. Он рассчитывал стать провозвестником учения «Отец Мороз» и не слушал приземлённых возражений Алика, учившегося на факультете физкультуры. «В-вас-с т-там утшат по ш-шаб-блонам, п-п-природ-да г-гораз-зд-до с-ссложнее!».
Ваял из себя «Отца Мороза» Митя ровно до тех пор, как узнал, что в России уже был один Победитель Природы, Учитель народа, Бог Земли Порфирий Иванов, чей культ до сих пор не забыт. Митя же хотел выделиться, заявить о себе. Потому вернулся к изучению эксплозивных веществ.
Только за это упорство (не в любви ко взрывчатке, а в достижении цели) и дружил который год после школы атлетически сложенный и презирающий «дохляков» Алик с начитанным, очкастым и смешным Митей.
Только