Артистическая фотография. Санкт Петербург. 1912. Анна Фуксон
ей сестры Катюши и для нее самой. Это было все, что ей удалось достать после многочасового стояния в очереди за хлебом. А продуктов по карточкам в магазинах неподалеку от дома она достать не сумела. Идти же в отдаленные магазины она уже не могла из-за трескучего мороза – 30 градусов ниже нуля. По прогнозам метеорологов ожидался еще более сильный мороз, какого город не знал с начала ХХ века.
В домашнем календаре она отмечала эти страшные дни, которые наступили 8 сентября и прервали их нормальную жизнь. А в тот день, 10 декабря 1941 года, в 94-ый день блокады Ленинграда, ей исполнилось 30 лет.
Ходьба давалась ей с трудом, болели ноги, и не хватало воздуха. Постоянный голод и заботы подорвали ее здоровье, иссушили ее цветущее тело и превратили ее в истощенную женщину, лишенную возраста. «Какой длинный путь, – подумала она, – а раньше он казался мне таким коротким, и мы с Илюшей в коляске так быстро возвращались домой». Вдруг ее грудь пронзила боль, незнакомая ей прежде. Она остановилась на углу Большого проспекта и Гатчинской улицы. На этой улице и жили Наташины родные во время блокады. На тротуаре, совсем рядом с ней, лежал труп женщины. Неподалеку лежали трупы других людей, упавших на асфальт от голода. Работники санитарной службы еще не успели унести их с улицы.
Боль в груди не отпускала. «Я обязана дойти до дома, ведь они ждут меня уже много часов и с ума сходят от тревоги». Дом находился недалеко от угла. «Хорошо, что мы живем на первом этаже и не надо карабкаться вверх по ступенькам». Она вошла под арку во двор и открыла входную дверь. В длинном узком коридоре, ведущем на кухню и в комнаты других жильцов, была еще одна дверь, открывающая вид на темную лестницу. Чтобы попасть к себе домой, надо было спуститься по этой лестнице в полуподвальное помещение – пройти 10 ступенек вниз. Она не помнила, как преодолела это последнее препятствие. У порога она потеряла сознание и упала. Ее мать ждала ее с крошечным кусочком хлеба, который она оторвала для дочери от своей скудной порции со вчерашнего дня. Она с трудом протолкнула хлеб сквозь сжатые зубы лежащей на полу дочери. Кусочек хлеба совершил чудо. Дочь открыла свои огромные, карие, чуть татарские глаза, которые сейчас казались еще больше на бледном лице. «С днем рождения тебя, Фирочка!»
Семейная встреча в Негорелом всегда происходила летом. В этом маленьком городке под Минском и родился Наташин папа Исаак – Саня, Санек, Санечка, как звала его Фирочка. Летом 1940 года молодая пара еще не была готова показать своего первенца Илюшу родителям Сани – дедушке Шимону (Семену) и бабушке Нехаме. Илюша родился в апреле и был тогда слишком мал для длинной поездки из Ленинграда в Минск, а потом на автобусах до городка. Но через год Фирочка обещала провести лето в доме родителей мужа вместе с малышом. Саня тоже планировал взять отпуск и присоединиться к семье чуть попозже.
Для поездки из России в Белоруссию требовалась виза. К счастью для Фирочки, произошла задержка с ее оформлением. Процесс выдачи визы был довольно сложным: проситель должен был предъявить рекомендацию с места работы о том, что он человек «проверенный» и преданный режиму, а также получить подтверждение с места жительства в том, что он мирно живет с соседями и не нарушает общественный порядок. После этого он мог обратиться к властям с официальной просьбой о получении визы и терпеливо ждать ее выдачи. После смерти родителей, Наташа нашла разрешение на получение визы с места работы отца среди старых выцветших документов. Вот его текст: «Руководство завода дает рекомендацию на выдачу визы тов. Каплану и членам его семьи в город Негорелое Минской области». Дата выдачи документа: 20 июня 1941 года – за два дня до начала войны. Если бы не это затягивание с оформлением визы, то судьбы Фирочки и Илюши были бы такими же, как и у остальных родных Сани. Но и оставаться в Ленинграде было опасно.
Первая эвакуация женщин с детьми из города началась в начале июля 1941 года. Правительственные комиссии по эвакуации детей рекомендовали отправить детские дома, интернаты и детские сады в обычные места их летнего отдыха – в южном направлении ленинградской области, в сторону Новгорода. Фирочка тоже взяла Илюшу и троих детей своей старшей сестры Риточки: близнецов – 13-летних Валентина (Вольфа) и Нему (Нахума) и 17-летнюю Лилю – и поехала с ними в небольшой городок Малая Вишера, недалеко от Ленинграда. Рита просила младшую сестру спасти ее детей, потому что не могла оставить своего умирающего мужа Павла. Через непродолжительное время он умер от туберкулеза. События на фронтах развивались так быстро, что правительство не успело перевести в Сибирь военный завод, на котором работал Саня. Тем не менее, это важное предприятие перевели из центра города в более надежное место, в пригород. Как один из ведущих сотрудников, Саня остался работать на заводе в блокаду и выполнять заказы для фронта.
Фирочка успела прожить с детьми в Малой Вишере около полутора месяцев. Во второй половине августа Новгород был взят врагами. Захват Малой Вишеры был делом нескольких часов. Первая атака немцев на городок застала Фирочку, стоящей с ребенком на руках в очереди за хлебом. Когда налет закончился, Фирочка срочно собрала Ритиных детей и с маленьким Илюшей отправилась назад, в Ленинград. Начальство детских учреждений также начало лихорадочный вывоз уцелевших в атаке и раненых детей.