Необычайные похождения с белым котом. Лев Усыскин
незаметно питьевую воду из речки… про речку-то ты не подумала?»
«Не подумала… Значит, этот подземный ход выводит к речке… но откуда ты все это знаешь, а, Тимофей?»
«Оттуда… – кот опустил голову, – от старого черного кота, живущего в Ратуше, например… да и другие говорили мне об этом – те, кто давно здесь обитается… войны давно уже не было, но кое-кто помнит, как было дело… а другим – родители рассказывали, само собой…»
Он принялся вновь ходить из стороны в сторону.
«Значит, оно так… сейчас, пока вокруг города тихо, этот подземный ход не охраняет никто, ровным счетом… просто запирают на ключ, и все… вернее – заперли давно когда-то и забыли… замок там хлипкий такой, ржавый – едва не развалился уже от старости… его б салом смазать, да городской совет экономит, видать… ну, вот – открыть его, значит, если изнутри, то даже и я смогу… подтолкну засов боком – он и отойдет… мех вот только ржавчиной выпачкается – ну, да что уж теперь, вылижусь потом когда-нибудь… всяк лучше, чем краска твоего старика!..»
«Но как же ты попадешь вовнутрь этого выступа?.. – Гретхен торопливо пыталась понять суть сказанного, – Ведь чтобы открыть дверь изнутри, надо прежде… открыть ее и проникнуть вовнутрь!..»
«Чепуха! – кот недовольно фыркнул, – Не говори ребяческих глупостей. В кладке стены выбиты два кирпича, и этого вполне достаточно, чтобы… чтобы я протиснулся… поняла ты или нет?»
Гретхен молча кивнула.
«Ну, так давай – за работу! Времени у нас, почитай, не осталось вовсе – скоро стемнеет, а мы еще не готовы ничуть…»
29
Теперь вернемся в подвал графского дома – туда, где ближе к вечеру вновь собрались участники давешнего суда: сам граф, неотлучный от него в этот день Гурагон, члены городского совета и, разумеется, Мастер Альбрехт, закованный в наручники и принужденный палачом встать на колени.
Нетрудно догадаться, что и на этот раз окончилось все полным конфузом, – причем весьма быстро. Едва участники суда расселись по своим местам, знакомая уже нам парочка – конюх с подмастерьем – была подведена к графу, после чего с почтительностью выложила перед ним свой трофей. Оба бедолаги были уверены, что снискали похвалу, а то и награду даже: они смело глядели графу в глаза и лишь слегка переминались в нетерпении с ноги на ногу.
Однако не тут-то было! Раскрыв наугад принесенную книгу, граф склонился над ней и, прищурив глаза, прочитал вслух, с заметным трудом разбирая чужой почерк:
«Четверть фунта квасцов… отдать мясникам два талера двадцать три крейцера… долг углежогу – десять крейцеров… расплатиться с продавцом масла до января десятого дня…»
Граф нахмурился и покачал головой. Перелистнул затем еще с десяток страниц, попробовал читать и на новом месте, однако почти сразу же прервался, не найдя, как видно, ничего интересного. Тогда он с шумом захлопнул книгу вовсе, поднял голову и, посмотрел поочередно каждому из присутствующих в глаза:
«Похоже, эти двое издеваются над нами, не так ли?»
Конюх