Праздник тайфуна. Шанхайская проза. Линь Наоли
не заслужила вашего внимания. Простите меня.
Бэй: Фиона, милая, если бы чью-то любовь можно было заслужить, в этом мире было бы куда-то больше справедливости. В этом мире мы бы с тобой не познакомились.
Фиона: Я рада, что судьба свела меня с вами.
Бэй: Потому что я готова тебя выслушать?
Фиона: Нет. Выслушивать многие могут, кто-то и рад даже – только вы слушаете по-другому. Вы слышите сразу сердце, слышите его неправильный стук. Все что больше слов. И точно больше слез. Я не знаю, что буду делать без вас.
Бэй: Дышать, Фиона. Я хочу, чтобы ты всегда знала – никто и ничто не может приговорить тебя к жизни. Это первое, чему учат детей: ты можешь сказать «нет». Если тебе больно, ты можешь сказать «нет».
Фиона: Это грех, Бэй. Везде грех. За всеми дверьми. Я связана брачным обетом и люблю другого мужчину. Мужчину, который тоже связан обетом. Моя нелюбовь к мужу – грех, моя любовь к другому мужчине – грех. Моя ненависть к себе – грех. Слишком жестокие правила, не находишь? Как по ним играть? Бог говорит, что любит нас. Но сначала он заставляет нас страдать, а потом не дает никуда сбежать от этих страданий. Разве это любовь? Я бы никогда не сделала такого с тем, кого люблю.
Бэй: Такие правила написаны не Богом, Фиона. Мы сами нашли себе этот угол, сами допридумывали такого Бога. Человек извращает все, к чему прикасается.
Фиона: Вы верите в Бога?
Бэй: Я хожу в христианскую церковь.
Фиона: Ох. Это радостная новость.
Фиона: …пишет
Фиона: Вы думаете, Он милосерден? Он же прощает. Все прощает, если раскаяться.
Бэй: Бог – это свобода, Фиона. Его главная заповедь, о которой забывают все наши ограниченные любители морали. Человек свободен. Бог любит тебя и примет тебя. Он надеется, что ты будешь жить правильно. Что не будешь совершать зла. Он ничего не требует. Вся усложненность христианской морали – от людей. Бог просит нас об очень простом: несите людям добро и не причиняйте им зла. А я дарю вам свободу.
Фиона: …. Простите, мне пора.
Соединение прервано.
Дернувшись от звонка мобильного, Фэй быстро захлопнула ноутбук. На экране телефона высветились белые иероглифы: Ван Мин.
– Привет. Зачем звонишь? – Фэй недовольно вынула жвачку изо рта и прилепила к краю стола. Интересно, насколько неуместно смотрится со стороны? Всего пара движений, и вся изысканность тает, как карамель на горячей кантонской булке.
На другом конце трубки муж спрашивал про экзамены и приглашал Фэй поужинать после работы, чтобы вместе пройтись по ее конспектам за плошкой кисло-острой лапши. У Ван Мина было всего два достоинства, которые до сих пор признавала Фэй: он разбирался в китайской литературе и предпочитал японскую сеть «Адзисен рамен» лучшим ресторанам Шанхая.
– Ну пойдем, – согласилась девушка, вновь налепляя жвачку на палец. Интересно, ей хватит изящества отправить ее обратно в рот? Фэй поморщилась, не решившись на эксперимент. – Но ты платишь. А то зовешь меня только затем, чтобы набить