Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение. С. К. Нартова-Бочавер
телесности ведет к расщеплению личности, разотождествлению с самим собой. В случае невозможности для ребенка открыть и «присвоить» собственное тело (деперсонализации) оно может продолжать восприниматься как объект отчужденный, находящийся за пределами психологического пространства, в результате чего могут развиваться личностные и межличностные патологии, проявляющиеся в нечувствительности к телесной информации, пониженной болевой чувствительности, малой гибкости, закрытости от мира, задержанном познавательном развитии. Интеллект детей, которые, будучи оставленными матерью в раннем детстве, не смогли овладеть языком собственной телесности, даже во взрослом возрасте характеризуется неумением вообразить целостный образ события, длительным сохранением наглядно-образного мышления. У таких детей нарушена функция планирования, в том числе и в социальном мышлении, потому что они не могут представить цель действия.
Развитие их личности также имеет свои особенности: у детей практически полностью отсутствуют собственные желания, они сильно нуждаются в похвале, одобрении. Зависимость от других отражается и в развитии речи: дети часто употребляют сослагательное наклонение, не используют формы первого лица, что тоже говорит о нарушенном чувстве авторства.
Клинические пищевые нарушения (анорексия, булимия, импульсивное переедание) давно перестали быть для психологов просто предметом исследования. Этим явлениям посвящены целые научные журналы, а психиатрами разрабатываются специальные методы лечения, потому что эти особенности поведения, которые на первый взгляд могут рассматриваться как личное дело каждого (или каждой, так как это в основном женские нарушения), небезопасны: треть случаев анорексии имеет смертельный исход. То есть решение перестать есть не пересматривается и не отменяется.
«– Ты все еще голодаешь? – спросил смотритель. – Когда же ты наконец закончишь свое голодание?
‹…›
– Я все время хотел, чтобы вы преклонялись перед тем, как я голодаю, – сказал артист.
– Мы и так преклоняемся перед этим, – любезно произнес смотритель.
– Но вам совсем не надо преклоняться, – сказал артист.
– Ну, значит, тогда мы не будем этого делать, – был ответ смотрителя. – Почему же нам нельзя преклоняться?
– Потому что я вынужден голодать, я не могу по-другому, – сказал артист.
– Гляди-ка на него, – сказал смотритель, – почему это ты не можешь по-другому?
– Потому что… – начал артист, чуть приподнял голову и заговорил вытянутыми, словно для поцелуя, губами прямо в ухо смотрителя, чтобы ничего из его слов не пропало, – потому что я не мог найти еды, которая была бы мне по вкусу».
Видимо, так происходит потому, что нарушения пищевого поведения представляют собой комплексное явление, которое говорит не о локальном заболевании, а о системном нарушении взаимодействия