Атаман ада. Книга первая. Гонимый. Виктор Григорьевич Усачёв
изволили о-обещать его сиятельство князь Манук-бей… если в-выучу немецкий.
– Вот оно что! – вновь удивился Скоковский. – Да вы и впрямь не промах! Далеко пойдёте, юноша… однако, позвольте, а все эти… э-э… мн… снежные процедуры, железяки… что, тоже во имя Германии?
– Во имя з-здоровья, барин, – почтительно поправил Григорий. – Ведь только, к-как вы знаете-с, в з-здоровом теле – здоровый дух.
«Ну, управляющий и должен быть силачом, – подумал хозяин. – Легче раздавать, ежели надо, зуботычины этим нерадивым молдаванам».
– Что ж, юноша, – подытожил помещик. – Если вы и впредь будете так хорошо работать и… так хорошо оздоровлять свой дух, то по окончании практики вам обеспечен будет отличный отзыв. Я вас более не задерживаю.
Беседа с хозяином окрылила, и Григорий продолжал работать с новым рвением. Даже придирчивый, всем недовольный управляющий не мог ни к чему придраться.
Вскоре наступило Рождество, и в поместье вернулось всё семейство Скоковского, гостившее в родном украинском имении жены: супруга Мария с детьми – пятилетним Севой и двухлетней Ксюшей.
Перед их приездом весь двор был на ушах… кроме хозяина, тайно вздыхавшего: прощай вольная жизнь, прощай клуб и… ещё много чего прощай.
А Григорию любопытно было увидеть семейство барина и, особенно, его супругу, о которой с таким уважением говорила вся прислуга, не подозревая, что их приезд станет для него роковым.
Мария Семёновна Скоковская была из старинного украинского рода, и в дальних родственниках у них был даже сам князь Сангушко, этот известнейший в России поляк-конезаводчик. Что и подвигло, в конечном счёте, Скоковского, чрезвычайно польщённого таким родством, к предложению руки и сердца. Но их совместная жизнь по-настоящему не сложилась – уж слишком разными людьми они оказались (ну не мог Скоковский перенести, что супруга гораздо его умнее!), не было понимания, а значит и любви.
Богатая библиотека, дорогие картины, толстые журналы «Вестник знания», «Русское богатство», либеральные газеты «Русское слово», «Речь», а нечего говорить про знаменитый журнал «Нива», где печатались Чехов, Станюкович – чего же ещё нужно, чтобы прослыть просвещённым либералом?!
А нужно было малое – душа. Вот чего не было, того не было… вернее, было, но её внутренняя форма не соответствовала внешней. И если внешне Скоковский довольно успешно ораторствовал в помещичьем клубе «Господарул касей де културэ» («Фи-и, опять молдавское название! Но чего ж не сделаешь, господа, ради либерализма!»), слыл даже просвещённым и культурным, то внутренне оставался совершенно равнодушным к своим же высказываниям, предпочитая более приземлённые фантазии и мыслишки. И об этом знала его жена, вызывая у него неприязнь, раздражение… и жгучую ревность. Он ревниво относился не только к её уму, а того более – к её красоте, помимо своей воли ревнуя буквально ко всем. И понимал, стараясь не признаваться себе, что его жена – редкая женщина. Оттого и ревновал ещё больше.
Поэтому после рождения