Путешествие вокруг света на шлюпе «Камчатка» в 1817—1819 гг. Том 2. Василий Головнин
ло нарочно построить для предназначенного путешествия военное судно по фрегатскому расположению3, с некоторыми только переменами, кои были необходимы по роду службы, судну сему предстоявшей. Сие судно через год было готово. Начальствовать над оным определен я в феврале 1817 года. Мне предоставлено было самому выбрать всех офицеров и нижних чинов, долженствовавших составлять экипаж судна, которое 12 мая было спущено на воду и наречено шлюпом4 «Камчатка». Величиною сей шлюп равнялся посредственному фрегату, вмещая до 900 тонн грузу и имея батареи для 32 орудий, которых, однако ж, сочтено за нужное, по случаю всеобщего мира, поставить только 28. Сверх морских чиновников, старанием президента Академии художеств определен на шлюп молодой, но искусный живописец Тихонов. Во всех подобных путешествиях такой человек весьма нужен, ибо много есть вещей в отдаленных частях света, которых образцов невозможно привести и самое подробное описание коих не в состоянии сообщить об них надлежащего понятия; в таком случае одна живопись может несколько заменить сии недостатки.
9 июня шлюп «Камчатка» привели в Кронштадт и тотчас начали приготовлять его к походу.
В приготовлении нашем не последовало ни малейшей остановки.
Высшее морское начальство определило снабдить нас самыми лучшими съестными припасами, из коих некоторые были заготовлены в Петербурге особыми подрядами, а другие, коих в России не находится, как-то: ром, водку, виноградное вино, предоставлено было купить в иностранных портах.
Сверх обыкновенных снарядов и съестных припасов, отпускаемых на корабли, мы имели много запасных, а также назначено было купить в Англии достаточное количество разных вещей и вновь изобретенных составов, служащих предохранительными средствами противу цинготной болезни[1], столь гибельной экипажу, между коим, по несчастию, она распространится. Морской министр приказал снабдить шлюп всеми лучшими морскими картами, книгами и инструментами, принадлежащими к мореплаванию и для делания астрономических наблюдений; в числе сих последних были три хронометра, или астрономических часов, работы лучших английских мастеров.
К половине августа мы были почти совсем готовы к походу, а потому 15-го числа вышли мы из гавани на рейд, где, окончив остальные работы и приняв порох и огнестрельные снаряды, поутру 26-го числа сего же месяца, в день вечно для России достопамятный бородинским сражением, отправились в путь с благополучным ветром от северо-востока[2]; он нам благоприятствовал только до Ревеля6: против сего города мы во всю ночь на 28 августа имели безветрие, а днем с боковым не совсем попутным ветром прошли его.
После того мы имели переменные ветры, то попутные, то противные, и по большей части тихие, с которыми не прежде могли пройти мыс Дагерорт7, как 30 августа. С сим мысом кончились последние владения России, и мы вступили за пределы нашего отечества. Ветер тогда дул нам благополучный, и погода была ясная.
Первого сентября прошли мы острова Готланд и Эланд8 и на другой день миновали остров Борнгольм9. В сие время дул свежий восточный ветер и погода стояла ясная, столь хорошая, что предзнаменовала продолжение восточных ветров, а это самое заставило меня помышлять о перемене прежнего плана нашего путешествия. Я располагал на несколько дней остановиться в Копенгагене, чтобы запастись для служителей водкою, ромом, вином, уксусом и многими другими потребностями для дальних плаваний, которыми в прежнее мое путешествие я запасался в Англии, и потом идти прямо в Бразилию; но установившийся попутный ветер, при благополучной погоде, которые столь редко случаются в осеннее время года, заставили меня думать: не лучше ли, не теряя благополучного ветра, миновать Копенгаген и направить путь прямо к Англии, где можно нимало не дороже получить все нужные нам припасы, когда правительство позволит купить оные без пошлин, что весьма легко было исходатайствовать посредством нашего посланника. Впрочем, сей план я еще не вовсе принял, предоставя решиться на то или на другое по прибытии в Зунд.
К ночи подошли мы к острову Мэну10 и с наступлением темноты пошли между сим островом и Фалстербоуским рифом11. Невзирая на дурной маяк, мы с помощью лота и осторожности обогнули сей опасный риф очень хорошо и всю ночь продержались под парусами в Зунде против Кегебухты12. С рассветом (3 сентября) я надеялся получить лоцмана и идти к Гельсингёру13, но наступивший туман принудил нас в 6-м часу утра стать на якорь.
До 5-го числа безветрие и туманы не позволили нам приблизиться к Копенгагену, невзирая на все наши покушения; но сего числа, с помощию хорошего восточного ветра, дувшего при ясной погоде, на рассвете подняли мы якорь и пошли к Гельсингёру. Против Копенгагена стоял тогда наш фрегат «Поллукс», на коем прибыл сюда российский посланник. Фрегат сей готов был отправиться в Россию, и в то время, когда мы приблизились к нему, он снимался с якоря; отправив на него донесение мое к морскому министру, мы пошли в путь, отсалютовав крепости и получив ответ по трактату. Погода была прекрасная, с весьма свежим восточным ветром; с нами и навстречу нам шло множество судов.
В 10 часов утра подошли мы к Гельсингёру, где, по обыкновению,
Чай, сахар, горчица, лимонная эссенция, спрюсова эссенция5 и некоторые другие.
Где я говорю северный, восточный, южный, западный ветер или от северо востока и северо западу и пр., я не разумею, чтоб направление было точно по сим румбам, а близко оных; но где нужно именно означить какое либо направление, там румб показан морским названием. Притом все румбы в сем путешествии означены по компасу, не исправленному склонением магнитной стрелки, а где надобность требовала употребить румб, исправленный склонением, там именно сказано: