Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь (сборник). Джордж Генти
ени полного расцвета Венецианской республики, а к эпохе самой тяжелой ее борьбы за существование, когда ей приходилось одновременно обороняться против соединенных сил Генуи, Падуи и Венгрии. Зато в эти тяжкие для нее годы с особенным блеском проявились лучшие качества, отличавшие граждан Венецианской республики, – мужество, любовь к родине и самоотречение, не отступающее ни перед какими жертвами.
В настоящее время Венеция входит в состав Итальянского королевства. Это чрезвычайно красивый и своеобразный город, в котором путешественник с удивлением видит вместо улиц каналы, а вместо экипажей – лодки (гондолы). В тихих водах лагун отражаются великолепные фасады домов, из которых многие сохранились еще из тех времен, когда Венеция была самостоятельным государством, являясь безмолвными свидетелями давно минувшего прошлого.
Глава I
Венеция
Едва ли у вас на вашем окутанном туманами острове удается наслаждаться такими восхитительными ночами, как эта ночь, Франциск?
– Ты ошибаешься, – заступился за свое отечество тот, к которому был обращен этот вопрос, – у нас на Темзе мне не раз случалось любоваться подобными же чудными ночами. Часто, стоя на ступенях лондонского собора Святого Павла, я следил за отражением в водах Темзы луны и огней из освещенных домов да скользящих по реке лодок, совершенно так, как мы это делаем в настоящую минуту. Должен, однако, сознаться, – прибавил он, – что такие тихие, прекрасные ночи, как здесь, у вас в Венеции, у нас все-таки редкость, но зато и у вас бывают туманы, которые стелются на поверхности воды, совершенно так, как у нас.
– Поэтому-то, вероятно, тебе так нравится здесь; ты ведь очень доволен, не правда ли, что отец твой переселился в Венецию?
Франциск Гаммонд помолчал некоторое время, прежде чем ответил:
– Да, я доволен тем, что имел случай увидать многое, чего дома не удалось бы мне видеть; я рад также, что выучился вашему языку. Но все-таки мне больше нравится мое отечество. Здесь все как-то иначе. У нас дома было веселее. У моего отца было двое-трое учеников, с которыми я развлекался, когда закрывали нашу лавку; разумеется, нам иногда попадало за наши шалости, но наказания бывали не строгие. Случалось, что затевались сражения между молодыми подмастерьями различных кварталов города. Тогда все хватались за палки и дубинки и дрались до тех пор, пока городская стража приходила разнимать их. Иной раз затевалась стрельба в цель; устраивались представления и другие развлечения. Да, наша молодежь умеет веселее проводить время, чем здешняя; наши юноши развязнее и свободнее, чем ваши. Вообще нам живется лучше. Если кто-нибудь совершит у нас какой-либо проступок, то ему дают возможность оправдаться. У нас нет этого страха перед тайными судилищами, как у вас; нет тайных доносов. Начать уже с того, что у нас нет вашей Львиной пасти[1] и вашего Совета Десяти[2].
– Франциск! – в страхе воскликнул его собеседник, схватив юношу за руку. – Ни слова против Совета! Нас могут подслушать! – Он бросил тревожный взгляд вокруг себя, с целью убедиться, не подслушали ли их разговор.
– Вот видишь! В том-то и дело! – сказал его собеседник. – У нас в Англии нечего опасаться человеку, у которого совесть чиста, а здесь никто не может поручиться за то, что завтра же он совершенно безвинно не очутится в тюрьме Святого Марка.
– Тише, тише, Франциск! – с беспокойством прервал его Маттео. – Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Все, что ты говоришь, может быть, совершенно справедливо, но у нас благоразумнее не высказывать этого. Без сомнения, многое могло бы быть иначе у нас, но нельзя же иметь всего, а у нас есть многое, чем мы можем по справедливости гордиться.
– Да, вы вправе гордиться, – согласился с ним Гаммонд. – Вы владычествуете над морями, и все государства Европы стремятся стать вашими союзниками. Не будь я англичанином, я, конечно, желал бы быть венецианцем.
Оба юноши стояли у канала против дворца Святого Марка. На площади, позади них, волновалась шумная толпа. Тут рассуждали о последних новостях из Константинополя, говорили о событиях, происшедших в Генуе – ненавистной сопернице Венеции; обсуждали письмо, которое епископ Тревильский передал Совету по поручению Папы.
Месяц ярко сиял и отражался в водах лагун, по которым пробегало бесчисленное множество легких волн от сотен двигавшихся взад и вперед гондол. На ступенях набережной, находившейся очень близко к тому месту, где стояли оба приятеля, шла беспрерывная суматоха от причаливавших и отчаливавших гондол.
Франциск Гаммонд был сыном купца из Лондона, торговавшего заморскими товарами. Отец его уже много лет тому назад прекратил свои дела на родине и завел новое дело в Венеции, надеясь в скором времени добиться и богатства и власти в процветавшем торговом городе. Успех превзошел все его ожидания. В те времена часто можно было за бесценок приобрести различные весьма ценные предметы торговли, в особенности когда продавались товары с захваченных генуэзских кораблей или груз с кораблей морских разбойников. Случалось, конечно, Гаммонду терпеть и убытки, так как иногда венецианские корабли, в свою очередь, попадали
На площади Дожей в Венеции находится еще и теперь изваяние львиной головы, и в его пасть в былые времена опускались безымянные письма и доносы.
Совет Десяти состоял из облеченных неограниченной властью членов Великого Совета Венецианской республики.