Игры в лабиринте. Андрей Шадрин
и призналась, что это было непросто: в департаменте над ней посмеялись и сказали, что у нас нет шансов, но документы оформили. Помню этот момент невероятной радости. «Наконец-то все будет хорошо, – подумалось мне. – Я докажу, что могу стать человеком и чего-то сто́ю в этой жизни». Мы тут же начали готовиться к поступлению.
Еще через какое-то время нас повезли в Екатеринбург сдавать вступительные экзамены и проходить медицинскую комиссию. Здоровье у меня хорошее, поэтому я не волновался. С экзаменами и зачетными мероприятиями по физподготовке я тоже справился успешно, как и мой друг Николай. Мы очень старались, были уверены в себе и не сомневались в успехе.
Все это время с нами была Людмила Николаевна. Когда мы сидели в коридоре в ожидании результатов, она без устали повторяла: «Все будет хорошо. Вы справитесь», словно успокаивая саму себя.
Наконец, дверь кабинета приемной комиссии открылась, и к нам вышла строгая интеллигентная женщина. Мы замерли. «Кто здесь самый высокий?» – вдруг спросила она. Я сразу же поднял руку. Впрочем, я действительно был выше всех собравшихся там ребят. Меня пригласили в кабинет. Оказалось, что нужно было всего-то повесить шторы. «Не достаем, да и возраст уже не тот по подоконникам скакать», – смеясь, объяснила она. Я не мог отказать и помог, а после, разочарованный, вернулся в коридор, и мы продолжили ждать.
Через некоторое время мимо нас в тот же кабинет зашел солидный мужчина. Пришедший с ним худой, хилый парнишка наших лет, возможно, его сын, остался ждать в коридоре, не смея присесть, хотя свободных мест было много. «Хлюпик, – пронеслось в голове. – Смотреть жалко». Вскоре мужчина вышел, и они ушли.
Начали вызывать ребят. Мы с еще бо́льшим волнением ждали своей очереди. Через час кроме нас в коридоре никого не осталось. Мы начали нервничать. Людмила Николаевна заглянула в кабинет и спросила, когда нас вызовут, на что ей без всяких объяснений ответили, что группу уже набрали, и ждать нет необходимости… У меня в голове в тот момент была одна мысль: тот мужчина договорился насчет своего сына, и парня взяли вместо кого-то из нас. Еще какое-то время мы оставались на месте в надежде, что это недоразумение, и все еще может измениться. «Должна же у них быть совесть. Не могут они с таким безразличием отнестись к нам», – в отчаянии думал я.
В какой-то момент я не выдержал и зашел в кабинет с просьбой еще раз проверить наши результаты. «Закрой дверь с той стороны!», – рявкнула сидевшая в кабинете женщина. Я вышел в коридор, сел и долго смотрел в одну точку, пока меня не одернула Людмила Николаевна. Мы поехали обратно в детдом.
По дороге в Дегтярск разговаривать не хотелось. Мне что-то говорили, но я ничего не слышал и не понимал. Не помню, какие у меня тогда были мысли, и были ли они вообще. Но в памяти навсегда осталось ощущение бегущих по щекам слез. Обида, ужасная обида! Надежда на хорошее будущее, образ счастливой жизни растворялись. Казалось, что надо мной сгущались серые тучи.
Впереди пустота
Неделю