Очень маленькое созвездие. Том 2. Тихая Химера. Ольга Апреликова
мое, не горюй. Вот экзамены посмотрим, как сдашь, может, правда – в ясли… Юм, ну – уймись. Ты – это ты, всем безразлично, какого ты роста.
– Самая маленькая из моих проблем, – согласился Юм. – Но все равно… Я-то думал, вот вырасту… А тут еще сколько лет голову задирать. Извините. Я точно не виноват?
– Нет. Слушай, ты что, боишься ребят? Вот с кем предстоит учиться? – догадался врач.
Юм честно кивнул.
– Никто не обидит. За что тебя обижать? К тому же у тебя двойная альфа охраны, ты под присмотром всегда, – хотел подбодрить Вир.
– Еще и это…
– Так надо. И тебя берегут, и ты себя береги. Первое дело – ноги, не бегай подолгу, а то хромать начнешь. Второе – спина, травма серьезная, ты восстанавливаешься великолепно, но в кое-каких отделах позвоночника еще прослеживается слабость. Ничего такого, что меня беспокоило бы, но помни – пока не окрепнешь – никакой беготни и ничего тяжелого не поднимать, – доктор взглянул на Вира: – И никаких симбионтов и имитаторов. Рано. Никаких тяжелых интерфейсов. Пусть книжки читает.
– Я вижу. Прослежу, – печально сказал Вир.
Они одновременно взглянули на внимательного, облепленного датчиками голого Юма, все еще сидевшего на высокой жесткой кушетке. Юм чувствовал себя калекой, несчастным и изнуренным. Как стыдно. А они посмотрели, переглянулись, и доктор вдруг улыбнулся:
– Имитаторы ему точно ни к чему, пусть жить учится. И страсти жить в нем куда больше, чем ему самому кажется. Будет, будет у нас эта умница угрюмая и свободным, и веселым.
– Ты видишь? – усмехнулся Юм, отлепляя от замерзшего живота теплые разноцветные монетки датчиков.
– Вижу, – строго сказал доктор. – Если бы ты еще сам этого захотел.
– С какой стати? – Юм продолжал отклеивать и отковыривать диагностическое оборудование и старался на тагета не смотреть. Почему-то расстраивало его не то, что чужой человек видит его насквозь, а то, что он даже имени этого человека не помнит. И вдруг – он вспомнил!! это имя, веселое и доброе:
– …Вильгельм…Ты так говоришь, будто не знаешь меня. А я-то тебя помню уже давно. Ты меня давно лечишь, пора уж привыкнуть – какое мне веселье?
– Тебя несет инерция прошлого, – спокойно ответил Вильгельм. – Сам себя не знаешь, никак не поймешь – если кто и может вытащить события из страшной ямы – так это именно ты сам. Можно, конечно, делать скидку на то, что ты еще мал, но ведь не бесконечно же… Пора подниматься на ноги.
Юм фыркнул, чтоб не заплакать – почему-то Вильгельму удалось заставить его почувствовать стыд за одиночество, стыд за беспомощность и за жалость к себе, почувствовать боль от одиночества, боль от того, что сейчас он не с Дедом, а опять один среди чужих. Врача его фырканье не провело. Он улыбнулся, взял руку Юма – Юм дал покорно, думая, ему нужно что-нибудь медицинское, кровь из пальца или там что – но тагет мягко повернул его кисть тыльной стороной вверх, наклонился, поцеловал ему зачем-то пальцы – Юм оцепенел – и тагет прижал его ладонь к своему лбу. Юм отнял руку:
– Это