Новые сказки. Лючия Витуникаса Стоните

      Волны ноги мне ласкали,

      Сверху хитро, ну, кокетка!

      Мне глаза луны мигали,

      Словно в зал глядит субретка.

      Я все шел, пути не зная,

      Вдруг услышал звук свирели.

      Будто внял я звукам рая.

      Будто эльфы тихо пели.

      Кто играет так печально?

      Где укрылось то созданье,

      Что выводит звук кристальный,

      Шлет мечты в мое сознанье.

      Я прошел немного дале.

      Там, где сосны к морю льнули,

      Встретил тень самой печали.

      Думал: Грежу ль я? Не сплю ли?

      Юн был тот певец прекрасный.

      Был налит младою силой.

      Так красив, как месяц ясный.

      Может, он грустил о милой?

      Как прервать я мог страданья?

      Тот поймет, кто был томимый.

      Может, песнь была посланьем

      Ей жестокой, ей – любимой?

      Я стоял во тьме пустынной.

      Ночью нет нужды скрываться.

      Знать хотел я ту причину,

      Что изводит так страдальца.

      В те минуты, словно в сказке,

      Я увидел образ Евы.

      Стан сребрился лунной краской.

      К морю шло виденье девы.

      Мой певец воскликнул громко.

      Ждал? Не ждал сего явленья?

      Там, у самой моря кромки,

      Слушал он ее веленья.

      Миг, – и дева, словно призрак,

      Скрылась в чаще леса темной.

      Мой Орфей, никем не признан,

      Вслед смотрел ей грустно, томно.

      С тех событий год уж минул.

      Вновь я в край морской вернулся.

      В край, который зря покинул.

      Будто спал – и вот проснулся.

      Вновь я там, где с морем в ссоре

      Ветер ветви сосен треплет.

      Там, где чайки в вечном споре.

      Там, где время тихо дремлет.

      В вечер звездный, чуть туманный,

      Вновь брожу и спать не в силах.

      Слышу звук у леса странный.

      Плач? Покой волною смыло.

      Близ подножий сосен стройных

      Кто-то в белом тихо плачет.

      Средь просторов спящих, вольных

      Что рыданья эти значат?

      Ближе, ближе… Боже правый!

      Вся седая, в белом платье,

      Чья то мать, но облик странный, —

      Лик старухи с ладной статью.

      Кто ты, странник? Нет, не бойся!

      Я не призрак в час ненастный.

      Если страшно, – в чаще скройся.

      Нет? Так слушай быль несчастной.

      В девах я, любима Жданом,

      Время зря тянуть не стала.

      Вскоре, жив семейным ладом,

      Счастья лучше я не знала.

      Дочь свою мы Дайной звали.

      Не дал Бог детей нам боле.

      Дочь любя, мы бед не ждали.

      Все, однако, в Божьей воле.

      Наша дочь росла красивой.

      Так, не знав ни в чем отказа,

      Стала, словно конь, строптивой.

      Может, это все от сглаза?

      Суть да дело, дочку нашу

      Срок настал уж замуж сватать.

      Ясно, – нет девицы краше.

      Труд пустой красавиц прятать.

      Всех сватов красотка Дайна

      Прочь гнала и вслед смеялась.

      В том была сокрыта тайна.

      Я узнать ее пыталась.

      Нет, напрасно. Дочь младая

      Все смеялась, все шутила.

      Синих глаз огнем сверкая,

      В полночь к морю все ходила.

      Горько, больно было слышать

      Мне от Дайны дерзкий смех.

      Как из камня воду выжать?

      Ох, следить за дочкой – грех!

      Вскоре люди нам сказали,

      Что у моря прошлой ночью

      Флейты плачь они слыхали.

      Слушать песни ходит дочка?

      Кто же, кто в округе нашей

      Стал играть на чудной флейте?

      Юн, и зрел, и кто постарше —

      Нам никто не мог ответить.

      Только есть одна