Чужой 3. Алан Дин Фостер
что хуже, вы выживете – ошеломленные, бормочущие себе под нос жертвы десяти, двадцати, тридцати лет бессмысленного бодрствования. Целая жизнь, потраченная на созерцание шкал приборов и поиск просветления в однообразном мерцании цифр. Можно читать, смотреть видео или делать упражнения, а еще раздумывать о том, как бы было, предпочти вы убить скуку в криосне. Существует не так много профессий, где сон на рабочем месте считается желательным. И в случае с космическими перелетами сделка весьма неплоха: платят хорошо, а еще вам выпадает шанс наблюдать за социальным и технологическим развитием с уникальной позиции. Отсрочка смерти не равна бессмертию, но очень на него похожа.
Если бы только не кошмары! Это обратная и неизбежная сторона службы в глубоком космосе. Обычное средство от кошмаров, это проснуться. Но вы не можете проснуться от криосна. Машины этого не позволят. Их задача – сохранять вас в гибернации, тормозить функции вашего организма, притуплять сознание. Только вот инженеры пока не придумали, как заодно тормозить сны и их ублюдочных кузенов, именуемых кошмарами. Так что наравне с дыханием и кровообращением заодно растягиваются и ваши бессознательные размышления. Один сон может длиться и год, и два. Или один кошмар.
В определенных обстоятельствах смертельная скука может показаться более предпочтительной альтернативой, но в глубоком сне у вас нет выбора. Холод, отрегулированная атмосфера, иглы, что зондируют и пронзают плоть соответственно заданному медицинскому алгоритму, – все это управляет если не вашей жизнью, то вашим телом. Когда вы погружаетесь в криосон, вы отказываетесь от своей воли, сдаетесь на милость механизмов, доверяете им, полагаетесь на них. А почему бы нет? За десятилетия они доказали, что куда надежнее людей, их разработавших. Машины не держат обид, не вовлекаются во вражду. Их суждения основываются сугубо на наблюдении и анализе. От них не требуется эмоций, а тем более действий на их основе.
«Сулако» был машиной и делал свою работу.
Четверо спящих на борту попеременно видели сны и находились в покое. Они неслись по проложенному заранее курсу и находились под опекой лучших технологий, которыми обладала цивилизация. Механизмы сохраняли им жизнь, регулировали биопроцессы, мгновенно выравнивали сбои в системах. Они берегли Рипли, Хикса, Тритончика, даже Бишопа – хотя то, что осталось от Бишопа, сохранять было проще всего: он привык к тому, чтобы включаться и отключаться. Из всех четверых он единственный не видел снов, и у него не было кошмаров. И об этом он всегда жалел: спать, но не видеть снов казалось пустой тратой времени. Но инженеры новой серии андроидов, к которой принадлежал Бишоп, сочли способность к сновидению слишком дорогой и неоправданной, а потому не занимались решением данной проблемы.
И, естественно, никто не подумал поинтересоваться у андроидов, что они сами об этом думают.
Если не считать Бишопа, который технически являлся скорее частью корабля, чем команды, Хиксу приходилось хуже всех. И не потому, что его кошмары были страшнее чем у остальных, а потому, что недавно полученные им раны и повреждения нельзя было оставлять без внимания надолго. Ему требовалась помощь современного, полностью оборудованного медицинского учреждения, ближайшее из которых находилось в двух годах полета, на огромном расстоянии.
Рипли сделала для него, что могла, оставив окончательную диагностику и предписания на долю эффективного медицинского инструментария «Сулако», но поскольку никто из медперсонала корабля не пережил бойню на Ахероне, оказанная помощь была минимальной. И пара лет в оковах криосна не способствовала быстрому выздоровлению. Рипли мало что могла сделать – только смотреть, как Хикс погружается под защиту сна.
Пока корабль делал свою работу, тело Хикса тоже старалось залатать повреждения. Замедление жизненных процессов помогло, потому что вместе с тем замедлилось и распространение потенциальной инфекции. Но с его внутренними повреждениями корабль ничего поделать не мог. Хикс долго продержался на чистой воле, расходуя собственные резервы. Теперь он нуждался в хирургической помощи.
Тем временем в криогенном отсеке двигалось нечто, не являющееся частью корабля – впрочем, им тоже всецело двигала программа, поэтому существо не слишком выделялось на фоне холодных, безразличных коридоров, по которым следовало.
Единственное стремление руководило его неуклонным поиском, бессмысленно влекло вперед. Не еда, потому что оно не было голодным и не питалось в принципе. Не секс, потому что у него не было пола. Им двигало единственное и абсолютное желание произвести потомство. Несмотря на органическую природу, оно было в той же степени машиной, что и компьютеры, управлявшие кораблем. Правда у него еще была решимость, им незнакомая.
Из всех земных существ больше всего оно напоминало краба с гибким хвостом. По гладкому полу оно передвигалось на членистых ногах из необычайно прочного хитина. Его физиология была простой, прямолинейной и приспособленной для выполнения одной-единственной биологической функции, которую оно могло осуществить с недоступной другим видам эффективностью. Даже машина не справилась бы лучше.
Ведомое уникальной комбинацией примитивного и изощренного, влекомое