Нефертити. Мишель Моран
исподтишка покосилась на Нефертити, но та позволила ему продолжить.
– Сегодня фараон Египта не может принять без жрецов Амона ни одного решения. Фараон не может отправиться на войну, возвести храм или построить дворец без согласия на то верховного жреца.
– Ты имеешь в виду – без денег верховного жреца, – поправила мужа Нефертити.
– Да. Но вскоре все изменится. – Выпрямившись во весь рост, он посмотрел вдаль. – Моя мать полагает, что со временем мое преклонение перед Атоном пройдет. Но она ошибается; наступит такое время, когда даже мой отец поймет, что именно Атон – тот самый бог, который приведет Египет к славе.
Я подошла ближе к тете, критическим взором наблюдавшей за своей новой невесткой, и остановилась рядом с ней. Величавая женщина, она поманила меня к себе пальцем и улыбнулась мне.
– Ты – храбрая девочка, раз осмелилась заговорить с военачальником Нахтмином в присутствии моего сына, – сказала она, после чего похлопала по сиденью соседнего стула, и я послушно присела.
– Разве они – враги? – поинтересовалась я.
– Мой сын недолюбливает армию, а Нахтмин живет и дышит ею еще с тех пор, когда был мальчишкой.
Мне хотелось подробнее расспросить тетю о военачальнике Нахтмине, но ее интересовало нечто совсем другое, то, что имело касательство к Нефертити.
– А скажи-ка мне, Мутноджмет, – с деланой небрежностью осведомилась она, – что это мой сын столь бурно обсуждает с твоей сестрой?
Я поняла, что должна очень осторожно подобрать слова. – Они говорят о будущем, ваше величество, и обо всех тех планах, кои желает осуществить Аменхотеп.
– Интересно, а эти планы не включают, случайно, возведение храмов в честь Атона?
Я опустила голову, и Тия проронила:
– Так я и думала.
Она развернулась к ближайшему слуге:
– Разыщи визиря Эйе и приведи его ко мне.
Я осталась сидеть, и когда появился мой отец, ему принесли другой стул с кожаными подлокотниками. Мы втроем наблюдали за Нефертити: она сидела на носу барки и о чем-то оживленно беседовала со своим супругом. Глядя на них, было невозможно представить себе, что еще сегодня утром они едва были знакомы друг с другом.
– Он говорит об Атоне, – с жаром воскликнула тетя. – Возвращаясь из храма Амона, он все еще несет всякий вздор о том, что его дед однажды приказал вырезать в изголовье кровати и на щите!
Я еще никогда не видела, чтобы тетя пребывала в такой ярости.
– Он погубит страну, Эйе. А ведь мой муж не будет жить вечно! Твоя дочь должна подчинить его себе, прежде чем он станет фараоном и Верхнего Египта.
Отец перевел взгляд на меня:
– О чем говорила Нефертити?
– Она слушает его, – ответила я.
– И все?
Прикусив язык, я кивнула, чтобы мне не пришлось лгать.
– Дай ей время, – Эйе обернулся к сестре. – В конце концов, не прошло еще и дня.
– За один день Птах* создал мир, – отозвалась царица, и мы все поняли, что она имеет в виду. За один день ее сын