Пылающая луна. Джо Уотсон

      Сколько я ни таращилась на эту написанную неровным почерком записку, ее смысл не менялся. Я посмотрела бумагу на просвет в надежде, что солнце выявит какие-то другие слова, нанесенные волшебными чернилами.

      Но ничего не проступило.

      Лишь пять коротеньких слов… которые все же оказались достаточно сильны, чтобы весь мой мир немедленно рухнул. И разлетелся на крошечные осколки.

      Когда мне наконец удалось оторвать взгляд от записки, я уставилась на полные ужаса лица сводной сестры и двух моих лучших подруг. Они смотрели на меня, как на звезду шоу-бизнеса, способную на отчаянный шаг типа обриться налысо или выколоть кому-нибудь глаз зонтом, то есть очень встревоженно. Как на готовую взорваться бомбу с тикающими часиками.

      И они не ошибались.

      Я была на грани.

      Тик. Так.

      На грани безумия. Я прямо чувствовала, что вот-вот оно засосет меня, словно всепоглощающая черная дыра. И силе ее притяжения сопротивляться было практически невозможно.

      Да и хотела ли я сопротивляться?

      Но что будет, если отдаться ей? Я понимала, что пребываю в состоянии шока, в ощущении некоторой тупой отстраненности. Но и прочие неприятные чувства уже начинали бурлить и подниматься из глубины наружу, стараясь перехватить власть над моим пылающим разумом.

      Я стояла и хлопала глазами. Они горели.

      Я попыталась открыть рот, что-то сказать.

      Но в горле пересохло, и ничего не получалось.

      Я смотрела на Джейн и Вэл, своих лучших подруг. Для меня они – как две скалы, я во всем могу на них полагаться. Но и они молчали. Ни слова не проронили. А лица их исказил ужас.

      Я посмотрела на Грозовую Тучку, свою сводную сестру. Несмотря на имя, она скорее напоминала кислотно-яркий лучик солнца и обладала способностью превращать в позитив все самые мрачные события. Но тут даже она ничего не могла сказать… И на ее бледном как мел лице читалось ровно то же выражение немого ужаса.

      Тогда я перевела взгляд на свои трясущиеся руки; пальцы кромсали углы бумажонки. Казалось, что сердце сейчас проломит надежные доселе прутья грудной клетки, вынеся заодно и кишки с легкими.

      Ярость смешалась с ошеломлением и убийственной тоской. Я сломалась. Чувства, родившиеся в самом глубоком и примитивном уголке души, где нет ни логики, ни правил, ни разума, оказались сильнее. Мощные, неконтролируемые чувства, раскаленные докрасна.

      И я принялась орать во весь голос и вопила, пока не охрипла и не заболело горло.

      – Снимите с меня это платье. Снимите! Снимите!!!

      Пальцы отчаянно дергали затейливо заплетенные ленты на корсаже свадебного платья. Подруги нарядили меня за десять минут, и теперь я ощущала себя в нем, словно в ловушке.

      Джейн с Вэл принялись помогать, одновременно схватившись за упрямые ленты, но все равно дело двигалось слишком медленно. Воздух сгустился так, что я не могла глубоко вдохнуть, к чему добавилось ощущение, будто я тону.

      – Я задыхаюсь! Задыхаюсь!! Оно слишком тугое!!!

      Вэл потянулась за ножом, который принесли в номер с заказанной едой, и, не раздумывая, принялась кромсать атласные ленты. Звук, с которым зазубренный нож вспарывал ткань, напоминал скрежет ногтей по школьной доске, у меня по коже пошли мурашки. Но давление корсажа постепенно ослабевало, пока он не свалился с меня, безжизненно распластавшись на полу и освободив мое тело от боли.

      Я наконец ощутила свободу.

      И подступили слезы. Горячая влага струилась по щекам, оставляя злые черные разводы на вспыхнувшей коже. Я рыдала.

      Я смотрела на платье, от которого осталась лишь растекшаяся у моих ног лужа лент, атласа и бусин. Но ощущение, что я в ловушке, никуда не делось. Волосы! Мне сделали идеальную прическу, подняв локоны вверх и закрепив изящными жемчужными заколками. Теперь же мне казалось, что пряди стягивают голову, как удав, душащий жертву. Мои пальцы отчаянно принялись освобождать голову от жемчужных пут.

      Хотелось снять эти заколки. Поскорее. Все. Выкинуть. Мне не терпелось снять с себя все следы свадебного обличья до последнего.

      Я вытащила из ушей серьги, схватила попавшуюся под руку салфетку и принялась стирать помаду, пока губы не заболели. Но я только размазала все по лицу наподобие мерзкой сыпи.

      Если бы кто-нибудь увидел меня в окно, то принял бы за сумасшедшую.