Главный подозреваемый. Генрих Эрлих
Воркутинский.
Он повернулся к Таисии, адресуя ей снисходительную улыбку:
«Вот есть же люди, которые классику не знают и аллюзий не понимают, то ли дело мы, дорогуша, с вами, два интеллигентных человека…»
Таисия не ответила понимающей улыбкой.
– А вот мы с мэтром ничего не слышали! – сказала она. – Не так ли, Григорий?
– Ничего! – отчеканил тот и смягчил: – Ничего не слышал, кроме тихого поскуливания Лаврентия. Сейчас идем, – сказал он, обращаясь к псу, и, приподнимая шляпу: – Прошу нас извинить за то, что покидаем вас. Неотложные дела.
– Ну что ты так к нему прицепился? – спросила Таисия, глядя в спину величаво удалявшегося Воркутинского.
– Позер, – ответил Северин, доставая сумку из машины, – тоже мне, Конан Дойл и Шерлок Холмс в одном флаконе, с такой-то бандитской рожей!
– Ты несправедлив, Мома.
– Да, ты права, насчет Конан Дойла и Шерлока Холмса я погорячился.
Когда они проходили мимо джипа, у водителя зазвенел мобильный телефон.
– Чё у нас? – сказал он в трубку. – Ничё. Все путем. А у вас? Лады. Вот и мне послышалось.
Остается добавить, что Кузнецов, несколько раз порывавшийся обойти с фланга эту группу, но так и не обошедший, вошел в дом сразу вслед за Севериным с Таисией.
На этом мы завершим анализ данных камер наружного наблюдения. Происходившие в переулке события уже не имели принципиального значения – дело было сделано. А прибывавшие действующие лица, чем дальше, тем в большем количестве, и так появятся в нашем рассказе.
Обратимся теперь к свидетельствам о перемещении персонажей внутри дома. Наиболее полную информацию удалось получить о Воркутинском. Пелагея Федоровна Шалманова, вдова генерала госбезопасности, прошедшая с ним рука об руку несколько лагерей, включая легендарный УстьВымЛаг, была человеком проверенным и с этой точки зрения абсолютно надежным. С другой стороны, как свидетель она была абсолютно ненадежна, учитывая возраст – 82 года – и длинный перечень профессиональных заболеваний, из которых для нашего рассказа наиболее существенны болезни Альцгеймера и Паркинсона, правда, обе в средней стадии. Тем не менее, ее показания были безусловно приняты во внимание и приобщены к делу, поскольку совпали в основных чертах с показаниями Воркутинского.
Итак, вернувшись из булочной, Воркутинский оставил Лаврентия «сторожить» у двери, а сам позвонил в звонок. Пелагея Федоровна после долгого и придирчивого разглядывания его в глазок, открыла дверь, затем у них начался обычный, по утверждению, Воркутинского разговор.
– Вот, дражайшая Пелагея Федоровна, наисвежайший, «Семь злаков», как вы любите.
– Спасибо, голубчик, что не забываешь немощную старуху.
– Уж и старуху! Уж и немощную! Да вас хоть сейчас на общее построение, уж вы бы молодым показали!
– Ну что ты, голубчик, какие мои силы, хотя этих нынешних, молодых, конечно, построила бы. А уж раньше-то! Вот, помню, в сорок восьмом, когда поток контингента резко увеличился…
Разговаривали