Александр II. Воспоминания. княгиня Екатерина Юрьевская
шифрованную. Я прочел:
«Петербург, 13 марта 1881 г. Страшное несчастье постигло Россию; сегодня, в половине четвертого пополудни, скончался император, пав жертвой гнусного убийства. Его величество возвращался домой после военного парада и визита к великой княгине Екатерине, как вдруг брошенной бомбой была взорвана его карета. Император, оставшийся невредимым, хотел сойти, чтобы узнать, в чем дело. В эту минуту вторым взрывом ему раздробило ноги. Императора в санях довезли до дворца, где он скончался час спустя. Я видел его на смертном одре, окруженным потрясенной семьей. Толпы народа окружают дворец, выражая глубокую скорбь, но сохраняют при этом полное спокойствие. Из сопровождавших государя один казак убит, пятеро ранено. Говорят и о других жертвах. Произведено четыре ареста на месте происшествия, в момент взрыва. Генерал Шанци».
Несколько часов спустя стали известны все подробности убийства, довольно сильно взволновавшего французское общество…
За несколько месяцев до убийства Александра II один важный инцидент до крайности обострил дипломатические отношения между Петербургом и Парижем.
Императорское правительство потребовало у нас выдачи анархиста Гартмана, обвиненного в организации взрыва царского поезда на вокзале в Москве 3 декабря 1879 года. Под влиянием левых партий французское правительство отказалось выполнить это требование, что вызвало негодование Александра II. Русская пресса громила Францию, и царский посол князь Орлов внезапно покинул Париж, аккредитовав письмом своего поверенного в делах и не простившись ни с президентом Республики, ни даже с министром иностранных дел.
Смерть Александра II ставила перед Европой тревожные проблемы. Что произойдет в России? Является ли убийство 13 марта прелюдией к общему перевороту? Что победит – консервативное или революционное течение? В случае сильной реакции, не будет ли царский абсолютизм вынужден усилить связь с немецкими государствами? Не рискуем ли мы оказаться пред фактом возобновления монархического договора против Франции, заключенного в 1873 году, – знаменитого союза трех императоров?
Бартелеми Сент-Илер желал как можно скорее получить ответ на все эти вопросы. Он лично написал по этому поводу нашему послу в России генералу Шанци, и мне было поручено доставить это письмо, снабдив его некоторыми устными пояснениями.
Вечером 15 марта я выехал в Петербург. На Северном вокзале в зале для отъезжающих я прочел объявление, гласившее, что все русские границы закрыты впредь до нового распоряжения и все путешественники, направляющиеся в Россию, могут ехать не дальше Берлина. Но мой дипломатический паспорт обеспечивал мне возможность доехать до Петербурга.
Экспресс был почти пуст. Человек двадцать пассажиров, не больше; в их числе великий князь Николай Николаевич, брат императора, бывший главнокомандующий русской армии во время войны на Балканах, его сыновья Николай и Петр, возвращавшиеся из Канн, их адъютанты и несколько слуг.
В Берлине, куда мы прибыли на следующий день в восемь часов вечера, у нас была продолжительная остановка, во время которой великие князья принимали членов русского посольства и адъютанта старого императора Вильгельма.
Перед отходом поезда все пассажиры были подвергнуты тщательному опросу полиции, и, кроме великих князей, их свиты и одного английского курьера, только я получил разрешение следовать дальше.
На следующий день в четыре часа пополудни мы остановились в Эйдкунене – последней прусской станции на границе двух империй, и в поезд внесли множество чемоданов и футляров военного образца. Немного времени спустя на русской станции Вержболово я увидел великих князей и их адъютантов, выходящими из вагонов в военной форме с креповыми нарукавниками на серых мундирах. Рота солдат, выстроившаяся вдоль перрона, отдавала честь.
Несмотря на дипломатический паспорт, жандармский офицер подробно расспросил меня о цели моего путешествия, соблюдая, однако, по отношению ко мне чрезвычайную вежливость. Английскому курьеру пришлось выдержать такой же допрос.
Я спустился в буфет выпить стакан чаю. При слабом свете под темным небом вокзал казался мрачным. Перед каждой дверью – жандарм; в каждом проходе – часовой; а кругом, в полях, в беспредельности туманной равнины, виднелись тут и там казачьи патрули, охранявшие границу.
Еще двадцать четыре часа пути – и я в Петербурге.
Город был в страшной тревоге. Население терроризовано не только убийством царя, но и слухами о силе и дерзости нигилистов.
На улицах я встречал испуганные и взволнованные лица. Казалось, люди обращались друг к другу только для того, чтобы сообщить тревожные новости, которые рождались и росли с каждым часом: сенсационные аресты, захват оружия и взрывчатых веществ, обнаружение тайных типографий, революционные прокламации, расклеенные на городских памятниках и чуть ли не в здании Зимнего дворца, угрожающие письма по адресу наиболее высокопоставленных лиц, убийство жандармских офицеров средь бела дня у Гостиного двора и т. д.
Опубликование последних результатов полицейского розыска особенно взволновало общественное мнение: распутывая